о своих корнях.
– Мне тоже нравится.
Оба агента опять посмотрели на меня.
– Как ваше второе имя, док?
– Крейг, – ответил я.
– Крейг, – повторил Карлсон. – Значит, если я спрошу вас, знакомо ли вам имя, – он помахал рукой, – скажем, Крейг Дипвуд, вы воскликнете: «Да, потому что мое второе имя Крейг»?
Карлсон сурово уставился мне в глаза.
– Думаю, нет, – промямлил я.
– «Думаю, нет». Что ж, начнем сначала: вы слышали такое имя: Сара Гудхарт? Да или нет?
– Вы имеете в виду когда-нибудь?
– Господи! – с чувством сказал Стоун.
Карлсон побагровел.
– Мы с вами в слова играем, док?
Он угадал. Я не знал, что делать. Я почти ослеп, и перед моим мысленным взором горела неоновым светом последняя строчка письма: «Не говори никому». Я почти ничего не соображал. Они хотели знать про Сару Гудхарт.
Возможно, это только проверка, призванная показать, буду ли я с ними сотрудничать. А в чем?
– Моя жена выросла на Гудхарт-роуд, – объяснил я. Сыщики подались назад, скрестив руки на груди. Они пытались завести меня в ловушку, и я покорно шел за ними. – Потому я и сказал, что Сара – ее второе имя. Название улицы натолкнуло меня на эту мысль, понимаете?
– Она выросла на Гудхарт-роуд? – переспросил Карлсон.
– Да.
– И название улицы стало для вас чем-то вроде катализатора?
– Да.
– Начинаю улавливать смысл. – Карлсон посмотрел на партнера. – Ты улавливаешь смысл, Том?
– Конечно, – сказал Том, поглаживая себя по животу. – Он вовсе не хотел заморочить нам голову. Слово «Гудхарт» послужило катализатором.
– Да. Именно потому он подумал о своей жене.
Оба уставились на меня. В этот раз я сумел сохранить молчание.
– Ваша жена когда-нибудь называлась Сарой Гудхарт? – спросил Карлсон.
– Как это – называлась?
– Ну, она когда-нибудь говорила: «Привет! Я – Сара Гудхарт!»? Или, может, имела документы на это имя? Или регистрировалась в Сети под таким именем?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да.
– Вы говорите правду?
– Да.
– Не нужен никакой катализатор?
Я выпрямился в кресле, решив продемонстрировать характер.
– Мне не нравится, как вы разговариваете со мной, агент Карлсон.
Его рекламная белозубая улыбка тут же вернулась, но теперь показалась жестокой пародией на ту, предыдущую. Агент поднял руку и примирительно бросил:
– Ладно, простите, это действительно было грубо.
Он оглянулся кругом, как бы выискивая следующий вопрос.
– Вы били свою жену, доктор Бек?
Меня как хлыстом стегнули.
– Что?!
– Это вас возбуждало? Отлупить женщину?
– Что... Вы что, свихнулись?
– Сколько вы получили по страховке после смерти жены?
Не в силах поверить своим ушам, я растерянно переводил взгляд с Карлсона на Стоуна, однако их лица были бесстрастны.
– Да что вы такое говорите?
– Пожалуйста, ответьте на вопрос, доктор Бек. Если, конечно, вам нечего скрывать.
– Да нет, это не секрет, – сказал я. – Полис был на двести тысяч долларов.
– Двести кусков за погибшую жену, – присвистнул Стоун. – Эй, Ник, я встаю в очередь!
– Не великовата ли сумма для двадцатипятилетней девушки?
– В то время ее двоюродный брат устроился на работу в страховую фирму, – коряво заоправдывался я. Странная вещь: хоть я и не сделал ничего дурного – во всяком случае, того, что имели в виду они, – все равно почувствовал себя виноватым. Неприятное ощущение. Из подмышек заструился пот. – Элизабет хотела помочь ему и застраховалась на большую сумму.
– Мило с ее стороны, – сказал Карлсон.
– Очень мило, – подхватил Стоун. – Семья превыше всего, вы согласны?
Я молчал. Улыбки вновь исчезли.
– Посмотрите на меня, док, – приказал Карлсон.
Я повиновался. Его глаза буравили мои. Я выдержал поединок, хотя это оказалось нелегко.
– На этот раз ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, – медленно произнес агент. – И не злите меня больше. Вы когда-нибудь били свою жену?
– Никогда, – ответил я.
– Ни разу?
– Ни разу.
– И не толкали?
– И не толкал.
– А со злости ни разу не треснули? Слушайте, док, мы все люди – пощечина, то да се. Не преступление, нет, просто время от времени у каждого могут сдать нервы.
– Я никогда не бил свою жену, – повторил я. – Не толкал, не трескал со злости, не отвешивал пощечин. Никогда.
Карлсон поглядел на Стоуна:
– Тебе все ясно, Том?
– Конечно, Ник. Он сказал, что никогда не бил жену, чего тут непонятного.
Карлсон поскреб подбородок.
– Если только...
– Если