в кухню.
Отделившись от стены, Шон последовал за ним.
— А это значит, что она, возможно, знала преступника. Потому и сказала ему: «Привет».
— Ага. — Уайти кивнул. — Иначе зачем ей было останавливать машину?
— Нет, — сказал Шон.
— Нет? — Опершись на кухонный стол, Уайти уставился на Шона.
— Нет, — повторил Шон. — Машина стукнулась обо что-то и попала в кювет.
— Однако нет следов торможения.
Шон кивнул:
— Машина ехала со скоростью миль пятнадцать в час, но что-то бросило ее в кювет.
— Что?
— А черт ее знает! Кто руководит расследованием? Ты?
Уайти улыбнулся и одним глотком прикончил свою банку. Он открыл холодильник, чтобы достать еще одну.
— Что может заставить водителя свернуть в кювет, не нажав на тормоза?
— Что-нибудь на дороге, — предположил Шон.
Уайти поднял банку колы в знак согласия.
— Но на дороге мы ничего не нашли.
— Это было уже утром.
— Значит, что-нибудь вроде кирпича?
— Тебе не кажется, что кирпич для этого слишком мал? И поздно ночью...
— Цементная плита.
— Пусть так.
— Во всяком случае, что-то на дороге было, — сказал Уайти.
— Что-то было, — согласился Шон.
— Она резко сворачивает, попадает в кювет, нога соскакивает с тормоза, и мотор вырубается.
— И вот тут и появляется злоумышленник.
— Которого она знает. И что, он просто подходит и набрасывается на нее?
— Она ударяет его дверцей и затем...
— Тебя когда-нибудь ударяли автомобильной дверцей? — Подняв воротник, Уайти накинул на него галстук и стал завязывать узел.
— Бог миловал.
— Это легкий толчок. Если ты стоишь вплотную, а миниатюрная женщина ударяет тебя дверцей от какой-то вшивой «тойоты», такой удар ничего, кроме досады, у тебя вызвать не может. Карен Хьюз показала, что преступник находился в шести дюймах, когда выстрелил в первый раз. В шести дюймах.
Шон понял его.
— Ладно. Но может быть, она упала назад и ногой пнула дверцу? И дверца его ударила.
— Дверцу надо было открыть. Закрытую дверцу она могла пинать сколько угодно, и ничего бы не произошло. Она должна была вручную открыть ее и толкнуть рукой. Так что убийца либо отступил назад и получил удар, когда не ожидал его, либо...
— Либо очень мало весил.
Уайти оправил воротничок.
— И тогда опять всплывает вопрос о следах.
— Эти чертовы следы... — проговорил Шон.
— Да! — рявкнул Уайти. — Именно чертовы! — Он застегнул верхнюю пуговицу и подтянул узел повыше. — Представь, Шон, преступник преследует женщину по парку. Она бежит что есть мочи. Он вот-вот настигнет ее, эта разъяренная обезьяна. Он мчится по парку. И ты хочешь сказать, что нога его ни разу не впечаталась в землю?
— Всю ночь шел дождь.
— Но ее-то следы мы нашли, целых три. Загадка природы!
Опершись о стоявший сзади буфет и откинув голову, Шон старался представить себе всю картину: Кейти Маркус балансирует, сбегая вниз по темному склону возле кинотеатра, кусты царапают ее, волосы мокры от дождя и пота, по рукам и груди струится кровь. И вот темный, без лица силуэт преступника появляется на кромке. Он всего в нескольких шагах, бежит, подгоняемый жаждой убийства. Шону он виделся крупным, рослым, этот выродок. И по-своему хитрым: догадался подложить что-то на дорогу и заполучить Кейти Маркус, отправив в кювет ее машину. И ему хватило хитрости выбрать Сидней-стрит, где его вряд ли кто-нибудь мог увидеть и услышать. То, что его услыхала старушка Прайор, — факт удивительный, этого преступник представить себе никак не мог, потому что даже для Шона оказалось неожиданным открытие, что в этом выгоревшем квартале еще кто-то живет. Все остальное хитрый преступник предусмотрел.
— Думаешь, он схитрил, заметая следы?
— А? — спросил Шон.
— Преступник мог убить ее, а потом вернуться и набросать земли на собственные следы.
— Возможно, но как ему упомнить, куда он ступал? И к тому же в темноте? Даже если допустить, что у него был фонарик. Такое огромное пространство покрыть, отыскать следы, идентифицировать их и уничтожить...
— Но ведь был дождь, старина.
— Да, — вздохнул Уайти. — Я бы мог списать все на дождь, если б парень этот весил фунтов сто пятьдесят, а то и меньше. В противном же случае...
— Брендан Харрис весит что-нибудь вроде этого.
Уайти даже застонал:
— Положа руку на сердце, неужели ты считаешь этого парня способным на такое преступление?
— Нет.
— Ну и я не считаю.
— Ну а вот что твой дружок? Он