некий Эдмунд Риз, показывает на него в деле о хищении редкого собрания комиксов у торговца в...
— Какие еще, к черту, комиксы! — рассмеялся Шон. — Ну, этот Реймонд дает!
— ...оцененного в сто пятьдесят тысяч долларов, — закончил Уайти.
— А-а, извините.
— Реймонд возвращает указанную литературу в целости и сохранности и получает четыре месяца срока, год условно. Два месяца отбыл в тюрьме. Из тюрьмы выходит, по всей видимости приобретя некоторую наркозависимость.
— Господи, господи...
— От кокаина — ведь речь идет о восьмидесятых, — а кроме того, так значится в досье, которое с этого времени становится толще. Потому что Реймонду хватает ума скрыть, каким образом он достает деньги на приобретение этого кокаина, но не хватает, чтобы не засветиться на его сбыте. Условность срока отменена, и он получает год тюрьмы.
— Где осознает всю порочность своего поведения.
— Не сказал бы. Пойман работниками Отдела особо опасных преступлений ФБР при попытке переправить через границу штата краденое. Угадай, что спер Реймонд. Помни, что это восемьдесят четвертый год.
— Ну дай хоть намек.
— Опирайся на интуицию.
— Видеокамеры.
Уайти смерил его взглядом.
— К черту видеокамеры! Сходи-ка мне за кофе, ты разжалован.
— Ну а что же в таком случае?
— Фургон «Тысячи мелочей», — сказал Уайти. — Видал такое?
— Комиксы и «Тысяча мелочей». Вкус нашему мальчику не изменяет.
— Чего не скажешь об удаче. Фургон он свистнул в Род-Айленде и гнал его в Массачусетс.
— Отсюда и судебное дело федерального уровня, так?
— Вот именно, — сказал Уайти, опять смерив Шона взглядом. — Они взяли его за жабры, но срока он не получил.
Шон несколько напрягся и снял ноги со стола:
— Он покатил бочку на кого-то другого?
— Похоже, — сказал Уайти. — И после этого в досье никаких нарушений. Лишь отметки надзирающего инспектора, что Реймонд аккуратно является в положенный срок — и так до конца восемьдесят шестого года, когда надзор с него был снят. Как насчет его последующих работ? — И Уайти взглянул на Шона поверх досье.
— Теперь моя очередь? — спросил Шон и открыл свою папку. — Записи в трудовой книжке, документы из Финансовой инспекции, социальные выплаты — и все это прекращается к августу тысяча девятьсот восемьдесят седьмого. Кончено — он как сквозь землю провалился.
— Ты подал на общенациональный розыск?
— Как говорится, процесс пошел.
— Ну и каковы возможные перспективы?
Подошвы Шона опять очутились на столе, в то время как он откинулся на спинку стула.
— Первая: он умер. Вторая: его скрывают как ценного свидетеля. Третья: он ушел глубоко-глубоко на дно, а вынырнул лишь сейчас — объявился в округе, чтобы, взяв в руки пистолет, пристрелить девятнадцатилетнюю подружку своего сына.
Уайти швырнул на стол свою папку.
— Мы даже не знаем, ему ли принадлежит пистолет! Ни черта мы не знаем! Чем мы вообще здесь занимаемся, Дивайн?
— Начинаем наш ритуальный танец, сержант... Прекрати. И не дергай меня раньше времени. Мы разыскали парня, который считался главным подозреваемым в деле об ограблении восемнадцатилетней давности, когда использовался пистолет нашего убийцы. Сын этого парня встречался с убитой. Сам парень находился под надзором. Я хочу взглянуть на него. И на сына его взглянуть, у которого, знаешь ли, тоже нет алиби.
— И который прекрасно прошел проверку на детекторе лжи и, кроме того, как мы оба посчитали, совершенно не похож на убийцу.
— Возможно, мы ошиблись.
Тыльными сторонами обеих рук Уайти потер себе глаза:
— От наших ошибок меня уже тошнит, старина!
— Ах, так ты признаешь, что ошибся с Бойлом?
Уайти покачал головой, не отнимая рук от глаз:
— Я этого вовсе не говорю. И по-прежнему считаю, что Бойл этот — жуткое дерьмо. Другое дело, связан ли он с убийством Кэтрин Маркус. — Уайти опустил руки. На пухлых подглазьях его теперь краснели крути. — Но ставить во главу угла Реймонда Харриса мне также не представляется очень многообещающим. Ладно, мы еще раз допросим сынка. Ладно. И все сделаем, чтобы выследить отца. Но потом-то что?
— Найдем владельца пушки, — сказал Шон.
— Да пушка, может, давно на дне океана. Я бы, во всяком случае, ее туда отправил, будь я на его месте.
— Будь ты на его месте, ты бы бросил ее туда еще восемнадцать лет назад, сразу после ограбления винного бара, — подавшись вперед к собеседнику, сказал Шон.
—