Она была в страхе, в ужасе. От страха у нее тряслись поджилки и плавились кости.
Она поговорит с ним, уверяла она себя. В конце концов, это же по-прежнему ее Дейв. Хороший отец. Мужчина, ни разу за все годы, что она его знает, не поднявший на нее руки, не проявивший склонности к насилию. Да что там! Ни разу не пнувший дверь ногой, не стукнувший кулаком. Конечно же еще не поздно ей с ним поговорить.
Она скажет: «Дейв, чью кровь я отстирывала с твоей одежды?»
Дейв, спросит она, что на самом деле произошло в субботу вечером?
Мне ты можешь рассказать все.
Так она и сделает. Поговорит с ним. Бояться его у нее нет причины. Ведь это же Дейв. Она любит его, а он любит ее, и все как-нибудь утрясется. Она в этом уверена.
И все же она стояла там, на берегу канала, загроможденном заброшенным, уже давно не работавшим заводом, купленным каким-то застройщиком, собиравшимся превратить место в автомобильную стоянку, если стадион разместится на другой стороне. Она глядела через канал на парк, в котором убили Кейти Маркус. Она ждала, чтобы кто-нибудь вновь научил ее движению.

* * *

Джимми сидел с сыном Брюса Рида Амброузом в кабинете его отца; он предпочел бы иметь дело с Ридом-старшим, а не с этим мальчишкой, только-только из колледжа, которому больше подходили бы игры на стадионе, чем бальзамирование трупов в морге. Джимми трудно было представить, как его гладенькие лапки прикасаются к мертвому телу.
Он сообщил Амброузу дату рождения Кейти и номер ее страховки, и парень внес эти сведения ручкой с золотым пером в формуляр в специальной папке и затем бархатным голосом, таким же, как у отца, только моложе, сказал:
— Хорошо, хорошо. Теперь вот что, мистер Маркус, хотите ли вы провести традиционное ирландское погребение? Мессу, бдение?
— Да.
— Тогда бдение я предлагаю назначить на среду.
Джимми кивнул:
— В церкви мы службу заказали на четверг, в девять утра.
— Девять утра, — повторил парень и записал это. — Вы определились с часами бдения?
— Мы проведем его дважды, — сказал Джимми. — Одно между тремя и пятью, а второе — с семи до девяти.
— С семи до девяти, — повторил парень, записывая. — Я вижу, фотографии вы принесли. Это хорошо.
Джимми опустил взгляд на стопку оправленных фотографий, лежавшую у него на коленях. Кейти на школьном выпуске. Кейти с сестрами на пляже. Кейти с ним на открытии «Сельского рая», когда ей было восемь лет. Кейти с Ив и Дайаной. Кейти, Аннабет, Джимми, Надин и Сара в «Шести флагах». Шестнадцатилетие Кейти.
Он положил стопку фотографий рядом на стул, чувствуя в горле легкое жжение, которое прошло, когда он проглотил комок.
— О цветах вы позаботились? — заглянул в свой формуляр Амброуз Рид.
— Я сегодня днем сделал заказ у Ноплера, — ответил Джимми.
— А извещение?
Джимми впервые встретился с ним взглядом.
— Извещение?
— Да, — сказал парень, заглядывая в папку. — Текст извещения, который вы хотите дать в газету. Мы берем это на себя, если вы дадите мне примерный текст. Может быть, вы предпочли бы вместо цветов денежные пожертвования, всякое такое...
Отвернувшись от сочувственного взгляда парня, Джимми уставился в пол. Там внизу под ним, где-то в подвале этого белого викторианского особнячка, лежит в морге Кейти. Она будет лежать голой перед Брюсом Ридом, этим парнем и еще двумя его братьями, когда они примутся за свою работу, начнут ее мыть, бальзамировать, одевать. Их равнодушные наманикюренные пальцы будут сновать по ее телу, вертеть туда-сюда руки и ноги. Они зажмут ее подбородок между большим и указательным пальцами и вздернут его. Они станут причесывать ее гребешками.
Он представил, как его дочка, голая, бледная, без кровинки в лице, станет ждать этих последних прикосновений незнакомцев, которые, может быть, проделают все и очень заботливо, но заботливо холодно, по-больничному. А потом под голову ей в гроб положат обитые шелком подушечки и вкатят ее на каталке в зал для церемоний с кукольным замороженным лицом в ее любимом синем платье. Все будут глазеть на нее, молиться над ней, обмениваться впечатлениями, как она выглядит, скорбеть о ней, пока в конце концов ее не положат в могилу. Она ляжет в яму, вырытую для нее людьми, также ее не знавшими, и Джимми услышит, как на крышку гроба посыплются комья земли, услышит удары, доносящиеся глухо, словно и он вместе с ней слышит их изнутри, из