когда надзиратели, постарев, стали искать себе другие занятия.
У ближайшего к арке полицейского заквакал передатчик, и он поднес его к губам.
Аннабет с такой силой стиснула руку Джимми, что заныли кости.
— Это Пауэрс. Мы выезжаем.
— Так точно.
— Мистер и миссис Маркус на месте?
Полицейский посмотрел на Джимми и опустил глаза.
— Так точно.
— Ладно. Едем.
Аннабет проговорила:
— Господи Иисусе, Джимми, Господи Иисусе...
Джимми услышал скрежет шин и увидел несколько машин и фургонов, подъехавших к ограждениям на Розклер. На крышах фургонов были спутниковые антенны, и Джимми глядел, как из машин выскакивают репортеры и операторы, как они толкаются, устанавливают камеры, разматывают провода микрофонов.
— Прогоните их! — крикнул полицейский у арки. — Немедленно! Прочь их отсюда!
Полицейские у первой линии ограждения кинулись к репортерам. Началась свалка.
— Это Дьюгей. Сержант Пауэрс?
— Пауэрс.
— У нас тут затор. Пресса.
— Убрать!
— Мы этим и занимаемся, сержант.
На подъездной аллее ярдах в двадцати от арки из-за поворота появилась и неожиданно встала патрульная машина. Джимми увидел за рулем парня, держащего возле рта микрофон передатчика, рядом с ним сидел Шон Дивайн. За ними виднелся край радиатора другой машины, остановившейся вслед за патрульной, и Джимми почувствовал, как у него пересохло в горле.
— Оттесни их, Дьюгей! А надо будет, стреляй. Наплевать на этих хлыщей. Прострели их поганые задницы. Чтобы духу их не было!
— Так точно.
Дьюгей и трое других полицейских протрусили мимо Джимми и Аннабет. Дьюгей кричал, тыча пальцем:
— Вы вторглись на закрытую территорию! Немедленно возвратитесь в машины. У вас нет разрешения здесь находиться! Возвращайтесь в машины!
Аннабет сказала: «Вот черт!» — и, еще не услышав вертолета, Джимми почувствовал ветер. Подняв голову, он смотрел, как вертолет кружит над замешкавшейся патрульной машиной. Водитель что-то крикнул в микрофон, завыли сирены — настоящая какофония звуков, — и неожиданно с обоих концов Розклер стремглав вылетели сине-серебряные патрульные машины; репортеры тут же ретировались в свои автомобили, а вертолет, резко развернувшись, скрылся над парком.
— Джимми, — сказала Аннабет упавшим, не своим голосом, — Джимми, пожалуйста... пожалуйста...
— Что «пожалуйста», милая? — Джимми обнял ее. — Что?
— О, пожалуйста, Джимми... Нет, нет...
Стоял страшный шум: вой сирен, скрип шин, крики, гул вертолета. И шум этот была Кейти — мертвая, она кричала, вопила им в уши, и Аннабет обмякла, осев в объятиях Джимми.
Дьюгей опять пробежал мимо них, раздвинул турникеты возле арки, и прежде чем Джимми успел увидеть, что она движется, патрульная машина подкатила к нему, справа ее обогнул белый автофургон, вылетевший на левую полосу Розклер. Джимми успел различить надпись на боку автофургона «Коронер графства Саффолк» и тут же почувствовал, как все суставы его — в плечах, лодыжках, коленях, — став хрупкими, плавятся.
— Джимми!
Джимми опустил глаза вниз, на Шона Дивайна. Шон смотрел на него вверх из открытого оконца, противоположного водительскому.
— Джимми. Мы едем. Пожалуйста, сядь в машину.
Шон вылез из машины и распахнул заднюю дверцу, а вертолет в это время вернулся, и хотя теперь он летел выше, все равно ветер от его винтов шевелил волосы Джимми.
— Миссис Маркус, — сказал Шон, — Джимми, дружище, садитесь в машину.
— Она умерла? — произнесла Аннабет, и слова эти, проникнув в мозг, обдали его едкой кислотой.
Патрульные машины выстроились на Розклер-стрит двумя шеренгами, и сирены их неистовствовали. Аннабет вскричала, перекрывая шум:
— Моя дочь?..
Джимми подтолкнул ее к машине, так как не мог больше слышать этого слова. Сквозь какофонию звуков он потянул Аннабет на заднее сиденье. Шон захлопнул заднюю дверцу и сел рядом с водителем, полицейский за рулем дал газ и одновременно включил сирену. По подъездной аллее они выехали на улицу. Их тут же окружили патрульные машины, и все вместе, скопом, они двинулись по Розклер — целая армия машин с воющими, вопящими моторами и воющими, вопящими сиренами, посылавшими вдаль, к автостраде, неумолчные свои вопли.

* * *

Она лежала на металлическом столе.
Глаза ее были закрыты, а на ногах не хватало туфли.
Ее кожа была темно-лиловой, оттенка, которого Джимми раньше видеть не приходилось.
До него доносился запах