место в аду. После того разговора с нею и Крисом в мотеле десять дней назад он больше не упоминал о своем прошлом. Однако Лора чувствовала, что он готов был рассказать ей все - и плохое, и хорошее; что он не хочет ничего скрывать, а просто ждет, когда она вызовет его на откровенность.
Несмотря на свою печаль, глубокую и непреодолимую, он обладал чувством юмора. Он хорошо относился к Крису и мог заставить его смеяться, что Лора также засчитывала ему в актив. У него была добрая, сердечная улыбка.
Но она не любила его и считала, что никогда не полюбит. Она спрашивала себя, почему она так в этом уверена. Часа два она раздумывала над этим без сна в темной спальне и наконец нашла причину: она не может его полюбить, потому что он не Дании. Дании был единственным, и с ним она узнала идеальную любовь, какая только возможна в этом несовершенном мире. И вот теперь, добиваясь взаимности, Штефан Кригер вступил в вечный поединок с призраком.
Она понимала всю сложность ситуации и с грустью сознавала, что обрекает себя на одиночество. В глубине сердца она желала быть любимой и отвечать на любовь, но что касается ее отношений со Штефаном, то он не мог рассчитывать на взаимность, а она - на осуществление своих надежд.
Рядом с ней Крис бормотал и вздыхал во сне. "Как я люблю тебя, малыш, - думала Лора, - как сильно я тебя люблю'"
Ее сын, ее единственный ребенок, другого уже не будет, был для нее всем на свете и на все времена, единственной целью, ради которой стоит жить, Лора знала, что, если что-нибудь случится с Крисом, она не найдет больше успокоения в этом мире, где трагическое и смешное существуют бок о бок; мир станет для нее слишком суровым и мрачным, а потому невыносимым.

11

Проехав три квартала, Эрих Клитман остановил белую "Тойоту" на одной из боковых улиц в главном торговом районе Палм-Спрингс. Множество людей прохаживалось по тротуарам, разглядывая витрины магазинов. Некоторые молодые женщины были в шортах и очень открытых блузках, под которыми явно не было лифчиков, и Клитман находил подобную демонстрацию женского тела, невиданную в его эпоху, возмутительной и неприличной. Национал-социалистская рабочая партия фюрера с ее железной властью никогда не допустила бы такого скандального поведения; в случае победы Гитлера мир станет совершенно иным, где воцарятся строгая нравственность и мораль, которые будут неукоснительно соблюдаться, и где под страхом тюрьмы и принудительного перевоспитания не станут больше разгуливать женщины без лифчиков и с голыми руками и ногами, где просто не потерпят этих падших существ. Он наблюдал, как под узкими шортами двигались и покачивались бедра, видел, как колыхались ничем не стесненные груди под тонкими майками, и испытывал жгучее желание немедленно обладать каждой из этих женщин, несмотря на то что это были представительницы низшей расы, которую Гитлер обрек на уничтожение.
Рядом с Клитманом капрал Руди фон Манштейн развернул на коленях карту Палм-Спрингс, которую им предоставила группа поиска, нашедшая женщину и мальчика. Он спросил:
- Где будет проходить операция? Из внутреннего кармана пиджака Клитман вытащил сложенный лист бумаги, полученный в лаборатории от профессора Ютнера. Он развернул его и прочитал вслух:
- В одиннадцать двадцать, в среду утром двадцать пятого января, полицейский службы дорожного патрулирования штата Калифорния произведет арест женщины на шоссе №111, примерно в шести милях к северу от границы города Палм-Спрингс. Она будет ехать на черном "Бьюике". Мальчик едет с ней и будет задержан для обеспечения его безопасности. Видимо, их сопровождает Кригер, но мы в этом не уверены; он каким-то образом скроется от полицейского, но мы не знаем как.
Фон Манштейн уже проложил на карте путь из Палм-Спрингс до шоссе №111.
- У нас осталась всего тридцать одна минута, - объявил Клитман, взглянув на часы на доске приборов.
- Этого вполне достаточно, - успокоил фон Манштейн. - Туда езды не более пятнадцати минут.
- Если мы приедем туда пораньше, - продолжал Клитман, - мы можем прикончить Кригера еще до того, как он скроется от полицейского. Во всяком случае, нам надо быть там до ареста женщины и ребенка, потому что нам трудно будет до них добраться в тюрьме.
Он обернулся, чтобы посмотреть на Брахера и Губача на заднем сиденье:
- Задача ясна?
Оба кивнули, но сержант