стало ясно, почему он рос таким слабым и почему всегда чувствовал усталость, хотя нигде особенно работой не нагружался.
Ему назначили обследование, целью которого было выяснить: полностью ли его организм подавил болезнь или нет? Когда стало ясно, что он здоров, мать обрадовалась. Но лично Манни это не прибавило хорошего настроения. Страх навсегда, казалось, укоренился в нем.
— Черт возьми, я не пойму никак, ты чего от меня добиваешься? — кричал отчим Манни на его мать. — Я не могу разорваться между ним и моими клиентами. Ты же знаешь, что я работаю по двадцать четыре часа в сутки! Я не знаю, пусть в конце концов носит у себя в кармане свой нож! Пусть займется тяжелой атлетикой! Я оплачу, так и быть...
В самом деле, пошли его в ближайшую МХА (Молодежная Христианская Ассоциация). Если ничего другого не получится, то там по крайней мере научат хорошо драпать!
Мальчик, действительно, в первый же выходной день пошел в местную МХА, но не тяжелая атлетика и не бег привлекли там его внимание. На втором этаже он остановился, как вкопанный, перед открытыми дверями в класс карате. Вид рукопашного боя. Инструктором там был маленький и гибкий, как проволока, американец. У него была армейская прическа «ежиком», а двигался он с такой скоростью, что Манни, отвесив челюсть, только смотрел и смотрел на него зачарованным взглядом. Его движения, как уже тогда подметил мальчик, отличались не только убойной силой, но и невероятной строгостью и красотой. Манни не мог отвести от него глаз.
В классе занималось несколько десятков мужчин и женщин, — были здесь и дети, — которые часами отрабатывали базисные удары руками и ногами, блоки, устраивали легкие спарринги и заканчивали исполнением ката, формальными упражнениями, предназначение которых было в том, чтобы закрепить в каратисте до автоматизма основные стойки, движения, отработать классические виды атак и их отражение. Инструктор класса Рэн Добсон был военным. Сержантом морской пехоты. Он работал на призывном участке в Манхэттене.
Под конец каждого занятия с ним оставались несколько «продвинутых» учеников, с которыми он репетировал выступление, готовящееся для демонстрации в одном нью-йоркском колледже.
Продвинутые ученики — каждый из которых был намного крупнее Добсона — атаковали его сначала по одному, потом по двое, трое, четверо. С легкостью защищаясь от наседавших учеников, юркий морской пехотинец демонстрировал такую красоту движений и силу, что вконец очаровал Манни.
Под конец ученики, распалившись, стали атаковать его уже не с голыми руками, а с дубинками, даже стульями. Каждый раз подобные атаки заканчивались полным триумфом их тренера. Даже со связанными руками он мог одолеть одновременно троих.
Потом один ученик пошел на него с ножом. Он полосовал воздух перед его лицом, животом, коленями. Лезвие было длинным, широким и поблескивало на свету. Каждую атаку Добсон отбивал без видимого труда, более того, устраивал целое комическое представление — то отвешивал обладателю ножа легкий пинок, то неожиданно брал его за нос, — все покатывались со смеху. А больше других — Манни.
Когда репетиция выступления была закончена и отзвучали громкие аплодисменты со стороны присутствующих, Манни, который всегда робел перед взрослыми и редко когда заговаривал с ними, решительным шагом направился навстречу Рэну Добсону. Все мысли о тяжелой атлетике и беге, если они и были, тут же забылись. Манни подыскал для себя кое-что получше.
Он изучал с Добсоном шотокан в течение двух лет. Миниатюрному морскому пехотинцу было тридцать два года. Голос у него был тихий и всегда спокойный. Родом он был из Оклахомы. Кроме карате, был также обладателем черных поясов в дзюдо, кендо и джиу-джитсу. Он был самоучкой в боевых искусствах и во все остальном. Заканчивал заочно третий курс колледжа. Его упорство в достижении своих целей передалось и Манни, который превратил Добсона в идола, поклонялся ему. Ничего удивительного, ведь это был его первый настоящий учитель в жизни, не только в карате. Это был его первый сенсей.
Шотокан являлся требовательным, агрессивным и очень мощным японским стилем карате. Добсон, как казалось тогда Манни, достиг в нем совершенства. Действительно, его движения были красивы, энергичны, строги, и выполнял он их с потрясающей грацией, которая, однако, для врага могла стать смертельной.