из здания. Пускай.
«Когда я в следующий раз приду в Усыпальницу предков, — подумала она с удовольствием, — все четверо будут уже мертвы».

* * *

Допросы были искусством, в котором Спарроухоук превосходил многих. На протяжении всей своей длинной военной карьеры ему приходилось десятки раз проводить допросы, и допрашивал он людей в Африке, Азии, Ирландии, Европе и на Ближнем Востоке. Некоторых приходилось убивать, других просто ломать, но во всех случаях он гарантировал, что допрошенные им люди на всю жизнь запомнят встречу с ним.
Но сегодня вечером в офисе зала ему пришлось проводить допрос совсем иначе. С таким видом допроса он сталкивался впервые в жизни. Ему предстояло побеседовать с тремя девчонками об инциденте, который произошел полчаса назад в женской уборной. Возможно, этот случай был всего лишь составной частью общей истории, возникшей на почве выступления попзвезды. Но могло тут крыться и нечто большее...
Спарроухоук и два охранника в форме находились в небольшой, почти без мебели, комнатенке вместе с тремя девушками, которые уже, похоже, стали жалеть о том, что вылезли вперед со своим рассказом. Быстро смекнув это, Спарроухоук решил не давить на них, дать им возможность выговориться добровольно и обстоятельно.
Он понимал, что самое важное тут — осторожность и мягкость обращения. Перед ним сидели три настороженные курочки, которых необходимо было заманить и поймать.
— Во-первых, леди, прошу принять от меня горячую благодарность за то, что вы добровольно решили помочь нам в нашем расследовании. Наша система безопасности дала осечку, охрана сплоховала, тем больше заслуга простых людей, вроде вас. Единственное, на что хотелось бы обратить ваше внимание с самого начала... Полиция тут ни при чем. Это не ее дело, а сугубо наше. И вообще, у меня будет к вам небольшая просьба: не рассказывайте об этом случае у себя в семьях. Без особой необходимости. Хорошо?
Девушки согласно кивнули.
Спарроухоук хлопнул несильно в ладоши.
— Вот и отлично. Итак, начнем. Да, кстати! — как бы спохватился он, подняв вверх указательный палец. — Если вы были в женской уборной лишь для того, чтобы заняться там не совсем приличными делами... — Он хитро подмигнул. — Я имею в виду выпивку и «колеса»... Это легко забыть.
Нервные хихиканья.
— Вас никто не станет обыскивать, никто не будет вытряхивать ваши сумочки и выяснять, что там лежит. Мы привели вас в эту комнату ради одной-единственной цели. Расскажите нам еще раз то, что вы рассказывали нашим охранникам. Я хочу, чтобы вы расслабились и описали все так, как было на самом деле, ничего не прибавляя от себя, но и не упуская деталей.
Незаметно для девушек он опустил руку в выдвинутый ящик стола, за которым сидел, и включил спрятанный там магнитофон. Широко улыбнувшись, он откинулся на спинку стула и выразительно посмотрел на допрашиваемых.
— Ну-с. Кто из вас считается самой хорошенькой? Давайте начнем с нее.
Румянец.
Улыбочки.
Хихиканье.
И две из трех девчонок затараторили одновременно.

* * *

Мичи пошла в женскую уборную для того, чтобы отдохнуть от серого Дориана, чтобы отдохнуть от того ада, который разыгрался, в зале, и чтобы свободно вдохнуть, очистившись от плотного и гнусного запаха марихуаны, которым была наполнена до отказа атмосфера зала. Вместо этого она попала в место еще более худшее. Марихуаной здесь тянуло нисколько не меньше, а то и больше. Этот запах напомнил ей о Дориане и о том, как они с ним занимались любовью. Стало тошно.
У раковин кучковались три юные американки, которые курили какую-то бурду и поочередно прикладывались к горлышку пинтовой бутылки водки. Самой старшей из них на вид было не больше восемнадцати. То, чем они занимались здесь, показалось Мичи дико отвратительным и мерзким. А они, похоже, ни от кого особенно не прятались. Мичи просто не могла понять, как они могут так открыто и нахально пить водку и курить гнусную травку?
Почему американские женщины деградируют и развращаются столь стремительно и на глазах у всех окружающих, никого не стесняясь?! Японка себе такого никогда бы не позволила. Впрочем, в японском обществе и условий-то, в которых начинаются разврат и деградация, нет.
Она ополоснула руки, посушила их и уже собралась было уходить, как вдруг дверь в уборную распахнулась и внутрь вошли двое молодых, крепких парня. Наверно,