свернул бумаги трубочкой и положил их обратно в карман.
— Вы затеяли опасную игру со мной, господин Манфред, и я хочу знать ее правила.
— Я? Затеял игру с вами?
— Не надо мне мозги компостировать! Надеюсь, вы понимаете, что стоит мне пошевелить пальцем, как вам тут же не поздоровится?
Деккер качнул головой:
— И да, и нет.
— Вы намекаете на то, что собираетесь со своими японскими друзьями как следует надавать мне по заднице?
— Хорошая мысль, но я не об этом. Я намекаю на то, что начиная с первого января уже не состою в штате полиции. Я подал в отставку, вот в чем дело. Если вы попытаетесь теперь кольнуть меня, то это будет уже не так легко вам. По крайней мере, с получением профессиональной независимости от вас я обретаю возможность отражать ваши удары намного успешнее, чем раньше.
— Понимаю. Итак, вы всерьез собрались в Париж. И вы всерьез решили участвовать в турнире. А два разговорчивых парня, которые пожирают сейчас меня глазами, просто приводят вас в форму, не так ли?
Деккер почесал в затылке.
— Не хотелось бы прослыть пустым хвастуном, но должен вам заметить, что для своего возраста я нахожусь и так в неплохой форме. Просто я долго не участвовал в соревнованиях и меня нужно немного натаскать. Японцы очень требовательны, но я пока держусь.
На самом деле Деккер явно скромничал. Он не просто держался, а пахал едва ли не за обоих японцев сразу. Впрочем, у него были веские на это причины.
Ле Клер поднялся с лавки, на которой сидел.
— Старею, господин Манфред. Я определенно старею. Тем не менее, стоит мне сделать три удара, и вы выбываете из игры.
— По административной линии?
— По административной линии, вы правы. Но я этого делать не буду. И знаете, почему?
— Почему же?
— Потому, что хороший урок преподаст вам другой человек. Два удара от него вы уже получили. Получите и третий, который станет последним.
— А, вы о Робби... Полагаете, ему удастся свалить меня и в январе?
— Что-то подсказывает мне, что вы подозреваете его в организации того, что стряслось с вашей подругой в Париже несколько недель назад.
— Мы оба знаем, что это сделал он.
Ле Клер потер заднюю сторону шеи.
— Ага... Вот что я скажу вам, господин Манфред. Вам надо понять, как обстоит дело. Информаторы, уголовные дела и прочее. Вы же сами были со мной в одной упряжке. Должны понимать.
Деккер сказал:
— Если можете мне помешать — мешайте. А я посмеюсь. И еще. Передайте, пожалуйста, от меня Робби одно коротенькое послание. Скажите ему: сутеми. Всего лишь одно это слово. Сутеми.
— Сутеми? Что за тарабарщина?
Деккер потянулся.
— Не советую вам задерживаться в этом районе допоздна, господин прокурор. Неспокойные здесь места. Ваша машина может пострадать. Счастливого Рождества.
— Вы мне не объясните, что означает это слово?
— Нет. Передайте его Робби. Он и объяснит.
Ле Клер сказал:
— Я наблюдал за тренировками Робби, приятель. И знаете, я в него поверил. Вам лучше не выходить против него. Легче просунуть свой член в игольное ушко. Вы серьезно пострадаете. Знаете, кто его накачивает? Старина Сет Робинсон, который подготовил трех чемпионов мира по боксу. Я вам вот что скажу, господин Манфред: да поможет вам бог оступиться в отборочных матчах и не встретиться с Робби в финале. Да поможет вам бог!
— Значит, вам совсем не о чем беспокоиться. Ваше дело будет спасено. А ваш информатор благополучно возвратится из Парижа и сдаст вам «Менеджмент Системс» со всеми потрохами.
— Он мне нужен. Для дела.
— Для карьеры. Чуете разницу? Итак, сутеми. Передайте ему. Он поймет.

* * *

Спустившись вниз и сев в свою машину, Ле Клер первым делом взял радиотелефон и набрал номер Робби, который был поселен в безопасном Вилидже в отдельном доме.
Он поднял своим звонком Эмброуза с постели, и тот не сразу понял, в чем, собственно, дело. Однако услышав сообщение Ле Клера, повторенное три раза, он расхохотался прямо в трубку.
— Что, что он сказал?
— Сутеми.
— Ха-ха-ха! Дерьмо собачье! Передайте ему, что я все понял, и мне это дико нравится! Согласен, черт возьми! И передайте ему, что я с нетерпением жду нашей встречи, будь то в финале или в отборочных боях! Сутеми, говорите?
Робби снова расхохотался и положил трубку.
После Рождества Ле Клер приказал своему секретарю порыться в японских словарях и разыскать значение этого термина. На следующий день он уже