к двери.
– Карл – хороший мужик, лучше и не бывает, – сказал Каттини и отхлебнул из первого стакана. – Помогал мне кое в чем.
– Вы работали на Кемпа, это верно? – спросил Кэлли.
Глядя на Каттини, он подумал, что тому должно быть лет тридцать пять, хотя было трудно сказать это наверняка. Виски сделало его фигуру тяжеловатой и так раздуло лицо, что истинные черты расплылись и стали неясными, словно постоянно находились в тени. Пятна неровной щетины покрывали щеки и подбородок. Кэлли напряг свое воображение, чтобы прочистить эту картину, и из полутьмы выступил красивый статный мужчина.
– Да, я работал на него, – ответил он.
– Расскажите мне о нем.
– А что тебе нужно?
– Все, что я могу получить, – улыбнулся Кэлли.
– Вижу, он твой враг. – Зеленый глаз сверкнул в сторону Кэлли, а потом воззрился на следующий стакан.
«Бьет ли он на эффект, – подумал Кэлли, – или он в самом деле смышленее, чем я думал?» Вслух он сказал:
– Да; что-то в этом роде.
– Отлично. Мало что можно о нем рассказать, но хватит, чтобы послушать. Все знают, что Кемп не любит нарушать свое уединение. Он мало бывает на виду, и никто о нем много не думает. Он богат. У него есть земля к востоку от Таксона. Он тратит чертовски много денег на орошение и поэтому может выращивать там розы. Ты слыхал о...
– Да.
– Хорошо. Ну, это все правильно, я думаю, люди считают, что он может тратить свои деньги на все, что душе угодно. Богатые всегда так поступают, так ведь? Он ездит в город время от времени. Он дает деньги местным благотворительным учреждениям. Известно, что парни с винтовками охраняют его землю, но что из того? Это не противозаконно. Кому понравится, чтобы к нему лазили. Какому-нибудь парню захочется роз для своей девушки, какой-нибудь индеец высматривает, где бы достать денег на выпивку...
– Но что же они на самом деле охраняют?
– Он собирает картины.
– Откуда ты это знаешь?
– Не надо меня дурачить! Это все знают. Одна из лучших частных коллекций в стране. Люди устраивают для него нужную цену на аукционах, главным образом один парень, Генри Глинвуд, под видом «безымянного покупателя». Но известность Кемпа бежит впереди него.
– Он мог бы установить систему сигнализации.
– Да. Но это не только картины. Он хочет целый мир не подпускать близко.
– А есть там у него что-то... какие-то картины, которые он предпочел бы вообще никому не показывать?
– Может быть. Может быть. – Каттини посмотрел на один полный стакан, оставшийся на столе и сказал: – Тебе бы надо купить мне выпить.
Кэлли уже наполовину встал, но Каттини вытянул вперед руку, останавливая его, и взглянул на бармена, который тут же наклонил бутылку над стаканом, а потом затолкнул стакан виски с содой и льдом в морозильник.
– А что случилось с тобой? – спросил Кэлли.
И словно этот вопрос напомнил Каттини о его заплатке на глазу, он ослабил ее. Веревка съехала немного и заняла новое место. Красная полоса пересекала морщины на его лбу, словно след от клубники.
– Картины – это не единственная вещь, которую он держит там в заточении, – сказал Каттини. – У него есть дочь, Нина. Если бы я сказал тебе, что она слегка с приветом, ты бы не понял и половины этого. Она почти всегда как во сне, даже когда гуляет по дому.
– Наркотики? – предположил Кэлли.
– Да, она принимает, я имею в виду не героин или что-нибудь такое, а какие-то таблетки. Но дело не в этом.
– А в чем же тогда?
Явился бармен с сандвичами для Кэлли и тремя стаканами на подносе. Он поставил стаканы на стол рядом с Каттини, а сандвичи и счет положил перед Кэлли.
– Они действуют только втроем, – сказал Каттини. – Три – мое счастливое число. – Глотки его становились все больше. – Ты знаешь все эти сказки о принцессе, запертой в башне? Она целыми днями сидит у окна, высматривая рыцаря, который прискачет под ее окно, и она расплетет волосы и опустит их вниз, а он заберется по ним в башню, освободит ее, и они ускачут прочь вместе. Вот что-то этакое, если не считать, что Нина давным-давно перестала высматривать своего рыцаря.
– Почему? – спросил Кэлли.
– Поди проверь, – сказал Каттини. – Если добудешь ответ, дай мне знать. – Его рука снова потянулась к заплатке на глазу. Он просунул под нее указательный палец и медленно помассировал глазную впадину. – Мне нравилась Нина. Не могу сказать тебе почему. – Он засмеялся. – Возможно,