они могут отправиться назад, нашла некое место то ли решения, то ли просто ухода. Они сошлись вместе у этой поворотной точки, и их объятие стало следствием того, что один из них прибыл, а другой вернулся. И лицо Нины, когда она подняла его навстречу взгляду Кэлли, было поделено на голубую и белую половины, словно маска Арлекина.

* * *

В тесной квартирке она снова подняла к нему свое лицо, когда уже лежала рядом с ним и ждала его прикосновения. И Кэлли видел, что ее лицо красиво, но красоту его по какой-то странной причине было трудно отыскать: она была как бы не в фокусе. Перед Кэлли было лицо, окутанное наркотиками и горем. Он ласкал ее щеку, ее плечо и ощущал тот же тяжелый удар вожделения, что и тогда, в гостинице, словно что-то мягко взорвалось в его пояснице. И так, как будто этот толчок достиг и ее, Нина сразу же раздвинула ноги и вцепилась в его предплечья, став машиной наслаждения, гейшей, не желающей ничего для себя самой.
Он опорожнил себя в нее и после этого не отпускал, пока глаза Нины не закрылись. Минут через десять ее дыхание выровнялось и крошечная ниточка влаги увлажнила уголок ее рта. Кэлли выбрался из постели и оделся. Она лежала чуть повернувшись на бок, руки и ноги разбросаны в стороны, словно она ненароком упала туда, в постель. На ее предплечьях, икрах, на изгибах бедер бледной паутиной поблескивали выгравированные на коже шрамы.

* * *

Он позвонил из бара поблизости: безвестная музыка, безвестные голоса. Голос Кемпа звучал спокойно, но настороженно, как у человека, начинающего деловые переговоры.
– Чего вы хотите? – спросил он.
– Ничего, – ответил Кэлли. – Я звоню, чтобы сообщить вам кое-что. Нина и я любим друг друга. Мы собираемся вместе уехать. Она не хочет говорить вам об этом сама.
– Она здесь, с вами?
– Я только что незаметно ушел, чтобы сделать этот звонок.
– Возможно, вы могли бы попросить ее поговорить со мной? Прежде чем вы... чем вы уедете.
– Не думаю, что она захочет говорить с вами. Я совершенно уверен, что она этого не хочет.
– И когда вы уезжаете?
– О, очень скоро.
– Позвольте полюбопытствовать, не мог бы я что-либо сделать, чтобы предотвратить это? – И после паузы Кемп добавил: – Что, ничего такого нет?
– Я не знаю.
– Но мы можем потолковать об этом?
– Это возможно.
– Как вы познакомились с Ниной, мистер Дэвис? – спросил Кемп после молчания.
– Мы знакомы друг с другом не так давно, – ответил Кэлли, – однако... ну, вы же знаете, как бывает в таких делах. И Нину вы знаете.
– Вы ведь мистер Дэвис, не так ли?
– Мы могли бы встретиться завтра утром, если желаете, – сказал Кэлли. – Где-нибудь на людях было бы идеально.
Кемп назвал какую-то галерею. Они договорились о времени. Кэлли повесил трубку и набрал номер Элен Блейк. Ее голос сказал: «В данный момент меня нет дома, но...»
Подождав, Кэлли сказал:
– У меня плохо с деньгами. Не могла бы ты что-нибудь устроить? – Он сообщил название и адрес банка. – Я уезжаю отсюда через два-три дня. – Больше он ничего не добавил.
Когда он вернулся назад, Нина сидела на постели, колени ее были подтянуты к подбородку, демонстрируя темную полоску волос между ног, словно некий знак отличия. Она не сводила глаз с лица Кэлли и слегка дрожала.
– Не уходи, – сказала она. Он опустился на колени на постель и обнял ее голени, ее склоненную спину. – Когда ты уходишь, все перестает дышать.

Глава 42

Генри Глинвуд стоял замерев, едва ли не по стойке «смирно», как будто в комнате шел поиск бомб. Связист в наушниках ходил туда-сюда, поглядывая на счетную шкалу спектрального анализатора. После второго обхода он щелчком опустил наушники себе на шею и вышел из комнаты. Кемп взглянул на Глинвуда и улыбнулся.
– Не беспокойся, Генри, я тебе доверяю. Вот потому-то мы и прочесываем наш дом. Здесь есть что-то... Он подобрался слишком уж близко, слишком хорошо все организует. Он ведь знал, как найти меня в Нью-Йорке, знал, в какое время я там буду. – Кемп помолчал.
– Никому больше не известно, что Нина ушла?
– Никому, – ответил Глинвуд.
– Вот так и должно все остаться.
Больше они уже не упоминали о ней. А через несколько минут вернулся связист.
– Я только хотел еще разок проверить это высокое окно, – сказал он. – Очень уж большая площадь стекла там. Впрочем, все чисто. – Он вздернул большой палец. – Изумительно, эти вот розы, никогда