и то же. Я бы мог прихватить этого парня за препятствие расследованию, но он может сказать, что ничего такого не было.
– Друзья в высоких сферах?
– Разумеется. Но что-то более определенное. Он вел себя так, будто знал, что я не должен появляться там. И знал, что я знаю это.
– Ладно, – сказал Кэлли.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Отложи это пока. Я имею в виду: не ходи больше туда, не гони волну. А если Протеро будет доставать, скажи, что это я велел.
– Я могу и сам позаботиться о себе.
– Мне не нужны одолжения, – вздохнул Кэлли. – Скажи, что это была моя идея, даже приказ, и тогда только одному из нас дадут по рукам.
– С тобой все в порядке? – спросил Доусон.
– Горло воспалилось. В остальном все отлично. Послушай: не тряси больше клетку Портера... но вот если ты все же смог бы провести кое-какие осторожные проверки двух главных пайщиков...
– Что ж, я могу найти их адреса, кредитные данные, нормы выдачи по закладным, документы о покупках в рассрочку, банковский баланс и текущие счета в сберегательных банках. Но это ведь не то, что мы хотим узнать, не так ли?
– Это не расскажет нам, кто они такие, нет. И о том, что у них за связь с Портером, тоже не расскажет. Но все равно взгляни.
Набирая номер Элен, Кэлли напевал про себя: «Если вы хотите оставить сообщение...»
«...Но если вы хотите оставить сообщение, то я...» – сказал голос Элен.

* * *

Эрик Росс вышел из рощицы и приостановился, глядя вниз, на башню. Она выделялась острым темным контуром на фоне неба, бледного от света полумесяца. Он нес с собой только сумку с винтовкой. Остальные его пожитки были припрятаны в расселине скалы на западной стороне торфяника. Днем он ходил в город за едой и, найдя небольшой тайник с деньгами в первом же доме, в который залез, отправился в универсам. На обратном пути он видел газетные стенды с кричащими заголовками. Репортажи рассказали ему, что убиты люди, что выстрелы были сделаны из башни. Говорилось также, что полиция отказалась делать предположения о возможности перемещения лондонского снайпера на юг. Газета не страдала подобной скромностью, она была убеждена, что убийства – дело рук одного и того же человека.
Росс стоял на улице, положив у ног сумки с покупками. Он прочитал статью медленно, дважды – ему трудно было это переварить. Он чувствовал себя разгневанным и обманутым, готовым расплакаться и озадаченным. Он чувствовал себя униженным. Он не мог найти ни одному из этих чувств объяснения, но они прожигали его насквозь. Он отправился к автостоянке, хотя его истинный интерес находился не там. Он подошел к башне и взглянул вверх, на ее верхушку, ее стены и бойницы, но он знал, что не может приблизиться к ней вплотную и попытаться проникнуть внутрь в дневное время. А теперь он вернулся, использовав рощицу как прикрытие, потом спустился по склону таким скрытным путем, который привел его прямо к двери.
Было уже поздно, за полночь, и ближняя дорога была пустынна. Он стоял в темноте, прижавшись спиной к шершавой стене башни, и прислушивался к ночным звукам. Минуты через две-три он повернулся к двери и осторожно оттянул ее наружу. Внутри ветер гонял вокруг стен тихое, гогочущее эхо. Росс зажег спичку, отправив этот ореол света переливаться по поперечным балкам и изгибам лестницы. Он высоко держал спичку, пока не дошел до лестницы и не поставил ногу на первую ступеньку: исследователь вступал на загадочный континент.
Вид с этих зубчатых стен был опьяняющим. С каждой стороны впереди и позади него до горизонта простиралась сельская местность, в полумраке жались к земле поля и деревья, в отдалении река демонстрировала блеск медленно текущего серебра. Прямо перед ним лежал город. Он посмотрел вниз, на автостоянку, окруженную неоновым туманом. Там было пусто. А позади нее сверкали уличные огни, огни машин, огни из окон и из открытых дверей. Он открыл сумку и достал прицел.
И внезапно все они оказались здесь. Эти твари, за которыми он охотился, которыми он кормился. Они гуляли по улицам, заглядывали в окна, входили в дома и выходили из них – все эти их непостижимые приходы и уходы. Его грудь затопил внезапный прилив волнения и жара, распространившись по телу, словно приступ вожделения. Кожа на голове напряглась и затрепетала, и он ощутил, как на ней поднимаются волосы. Вот они, все тут.
«Ощущал ли Мартин что-то подобное?