кривой, а потом и вовсе сбежала с лица.
«Вот так вот, – подумал Кэлли. – Правильно. Это-то мне и нужно. На это я и надеялся».
Он знал, откуда в ней это рабство, и видел, насколько глубока причина ее неожиданного порыва. Дитя Гуго Кемпа, его маленькая девочка, его девочка-подросток, его женщина, его собственность. Но Кэлли мог лишь догадываться, сколь велико отчаяние, позволившее ей столь резко и стремительно переместить свою страсть с одного объекта на другой.
– Часть волнореза выложена из крупных булыжников, – сказал Кэлли, – но есть еще и английское выражение «булыжник к булыжнику», смысл его такой: строить грубо, наспех. Так что название волнореза может происходить и от того, и от другого, а может от обоих значений вместе.
Он вспоминал то, что рассказывала ему Элен, когда они гуляли вдоль широкого гребня «Булыжника». Она привезла его, как всегда в конечном счете делают любовники, в то место, где родилась, где хранились старые воспоминания. Старые радости, старые страхи. На Элен был темно-синий макинтош с пелериной, который Кэлли отчетливо видел. Воспоминание крепло по мере того, как он искушал Нину картиной, которую рисовал, но при этом ему не удавалось заставить Элен повернуться и показать свое лицо. Он шел чуть позади нее, и испарения водяных брызг нанизывали бусинки на его ресницы.
– Можно уйти вперед так далеко, – говорил он, – что забудешь о береге, но никогда не забудешь о море, каким бы спокойным ни был день. Если есть даже легкий ветерок, море бьется о камень, и хорошо видны линии водяных брызг, взлетающих ввысь, как мокрые веревки.
Нина смотрела на него, как смотрит ребенок, захваченный рассказом. Элен шла широкими шагами, лицо опущено, волосы разлетаются в стороны от воротника макинтоша. А в небе предгрозовые тучи и неистовый солнечный свет.
– И когда доходишь до самого конца «Булыжника», – продолжал он, – ты стоишь там, и ничего, ничего перед тобой нет, кроме моря. Ты не слышишь и не видишь ничего, чтобы тебе напоминало о суше. А иногда случается туман, и если оглянуться вокруг, но только держа голову высоко-высоко, чтобы не видеть, на чем ты стоишь, то чувствуешь себя совершенно одним посреди океана, на поверхности воды. Это словно какой-то миг из сна.
Нина, казалось, едва дышала, глаза ее вперились в Кэлли. А Элен стояла на самом дальнем кончике волнореза, ноги ее были на краю выступа, руки – в карманах, лицо обращено к морю. Одинокая волна ударилась о подножие «Булыжника» и с криком взлетела ввысь. Глянец морской пены шипел, просачиваясь сквозь камни волнореза.
– Вы не хотите выйти отсюда? – спросил Кэлли. – Пойти погулять?
Нина сидела на стуле у окна, слушая его. Кэлли присел на краешек кровати. Она пересекла комнату, лицо ее было серьезным, но она прошла мимо него, и на какое-то мгновение Кэлли подумал, что Нина направляется к телефону. Потом она двинулась обратно, как бы продолжая все то же движение, и уселась ему на колени, обвив одной рукой его шею. Лица их оказались рядом, и Нина стала тереться о его щеку носом, легкими клевками целуя ее. А свободной рукой она ухватила его руку и потянула ее к своей груди, вцепившись в его пальцы, которые тоже стали сжиматься. Глаза ее были широко открыты, как будто она удивила себя этим поступком.
Ее желание, ее странность, ее ранимость, ее готовность – все это вместе разом ударило Кэлли мощным кулаком вожделения. Ее бедра на его бедрах, ее груди под его рукой, ее дыхание, овевающее его веки... Страсть овладела им так сильно, что он резко подался вперед, едва не опрокинувшись с ней на пол. Он испытывал что-то среднее между нежностью и той болью, которую она порой несет. Он встал, вынуждая подняться и ее, и положил руку ей на плечи.
– Давай выйдем отсюда, – сказал он.
Они прошли через открытый коридор, окаймлявший внутренний дворик, и отыскали кофейню. Нина выбрала столик у окна на солнечной стороне. Они пили кофе и болтали.
– А как мы попадем туда? – спросила Нина.
– На машине доедем из Лондона до какого-нибудь порта, – ответил Кэлли. – Потом на каком-нибудь корабле до другого порта, может быть до Кайена. А потом – на юг, по сельской местности. И никаких больше дорог. Брайтон. Рокамадор. Кагор. И направимся в сторону Альп.
– А сколько времени уйдет на это?
– Ну, может, пара дней, а? Спешить вроде нет нужды.
– Фиджеак, – сказала она.

* * *

Солнечный