Когда Пакистан и Бангладеш входили в состав единой большой семьи.
– Среди вещей, собранных папой за многие годы, есть такие, которые он хотел передать тебе, – продолжала Миранда. – И я тоже хотела... хочу... передать их тебе. Он говорил, что, возможно, тебе потребуется некоторое время...
– Как думаешь, скоро ли начнутся дожди? – прервала я ее. У южной оконечности «Брич-Кэнди» дети плескались в «Цейлоне», мелком бассейне для маленьких. – Кстати, я кое-что вспомнила... тебе удалось найти фотографии, о которых я говорила?
Повернувшись вновь к сестре, я обнаружила, что ее глаза устремлены куда-то вверх.
– Какие фотографии вы имеете в виду, Розалинда? – прозвучал голос Проспера, вышедшего из бассейна и стоявшего за моей спиной.
– Розалинду интересует, как мы с тобой познакомились, Проспер. И я рассказала ей, что это произошло над теми фотографиями, которые я сделала... фотографиями здания твоего офиса. – Миранда снова повернулась ко мне. – Ты знаешь, я была безумно в него влюблена. Я вырезала его фотографии из всех журналов кино. Поэтому я и снимала тогда у его офиса в надежде, что он выйдет оттуда.
– И он вышел? – спросила я и рассмеялась, чтобы показать, что все это с моей стороны не более чем шутка. Хо, хо, хо. Твой муженек маньяк-женоубийца? Никто к моему смеху не присоединился. – Мне бы хотелось посмотреть побольше ваших фильмов, Проспер. Они есть на видео?
Какое-то мгновение Проспер размышлял над моей просьбой, словно рассматривал ее со всех сторон, стараясь найти скрытый в ней подвох, затем, кажется, успокоился и улыбнулся мне. Это была теплая и очень дружелюбная улыбка, осветившая все его лицо, сделав его еще красивее и придав ему то сочетание силы и почти женской красоты, которое отличает некоторых индийцев. В первый раз за все время я поняла, почему моя сестра влюбилась в него.
– Только пиратские записи, – ответил он, смеясь, – а, насколько мне известно, вы не одобряете любой вид контрабанды. Мои фильмы не относятся к числу той популярной продукции, что демонстрируется в здешних крупных кинотеатрах.
– Проспер умеет только тратить деньги, но не зарабатывать, мисс Бенегал, – произнес Энтони Анменн, появившийся в кадре рядом с моим свояком. Он бросил взгляд на связку ключей и монеты, которые держал в правой руке, а потом снова посмотрел на меня. – Даже в России, где любой мог делать большие деньги на черном рынке, рубли Проспера превращались в труху.
– Если вас не затруднит зайти сегодня в полдень в мой офис, – сказал Проспер, – я попрошу, чтобы вам показали любой фильм, какой вы пожелаете.
– Ты пообедаешь с нами сегодня? – спросила Миранда.
Я взглянула на часы.
– Мне очень жаль, но я обедаю сегодня с Бэзилом Чопрой.
Миранда с трудом поднялась с шезлонга и обняла меня.
– В таком случае ужин сегодня вечером?
Проспер нахмурился.
– Я совсем забыла... сегодня – плохой вечер, – сказала она, немного запинаясь. – Тогда приходи завтра к обеду.
Я уклончиво улыбнулась и помахала рукой на прощание. Наказав ее... но за что? За верность мужу, с которым она не могла чувствовать себя свободно и легко.

7

Если бы Голливуду понадобилось место для съемок бомбейской версии «Сансет-Бульвара», то особняк Бэзила Чопры на Малабарском холме, несомненно, оказался бы среди главных претендентов. Единственное, чего не хватало, так это плавающего в бассейне трупа Уильяма Холдена.
Стены здания покрылись гангреной бесчисленных муссонов и были загажены птицами. Внутри облупилась краска и осыпалась штукатурка, обнажив столетие барочных вкусов в обоях; диваны из красного дерева, обитые алым велюром, явно страдали алопецией; все в этом доме обвисало, включая и громадный живот его владельца, весь в складках, словно тяжелый занавес эдвардианского театра. Он был всего на пятнадцать лет старше меня, но по облику и степени телесного распада мог бы сойти за человека по меньшей мере вдвое старше.
Весь в белом, жирный мистер Хэвишэм, от поэта из ранних фильмов Проспера он сохранил только на редкость красивые глаза.
– Видите, до чего я дошел? – сказал Бэзил, указывая на распространяющуюся по дому сырость. – Одно из последних зданий старого Бомбея, но никто не смеет начать здесь никакого ремонта, так как бандиты от строительного бизнеса расправляются с любым, кто пытается хоть что-то делать. Они хотят, чтобы мой дом рухнул на меня. Все домовладельцы