окровавленная майка, парочка фотопленок, несколько пленок с записью рассказов покойной хиджры, еще несколько рисунков и статуэтка, газетные вырезки. Вывод: нет ни одного надежного доказательства причастности Проспера или Анменна к убийствам, и эта причастность может рассматриваться как плод моего больного воображения. Мне все еще требовалась приманка, чтобы вытащить змею из логова.

7

– А, это ты, Розалинда, – воскликнул Ашок, когда слуга провел меня в его библиотеку. – Я с нетерпением жду известий от тебя.
Он стоял на стремянке, держа в одной руке книгу, а в другой – фен.
– Во время муссона все покрывается плесенью, – сказал он. – В период сезона дождей я развешиваю у себя в библиотеке гирлянды рождественских лампочек, и они горят день и ночь, чтобы помешать распространению сырости. Но за последнее время так часто отключали электричество, что, как я только что обнаружил, мое полное собрание сочинений Шекспира самым прискорбным образом позеленело. Поэтому мне приходится просушивать наиболее ценные тома вручную.
Ашок спустился на несколько ступенек ниже, держа в руках фен.
– Я хочу рассказать тебе кое-что такое, что могло бы...
Я внезапно замолчала.
– Что могло бы?
– Помочь тебе в твоих расследованиях.
Он нахмурился:
– Какие расследования ты имеешь в виду, Розалинда?
– Я прочла несколько твоих статей, которые ты опубликовал в «Бюллетене Центрального Бюро Расследований». Его брови слегка поднялись.
– Статьи профессора Ашока Тагора, доктора философий, Оксфорд. Ну же, Аш.
– Вот как?
– И я навела некоторые справки о том, что представляет собой эта организация.
Его молчание начинало раздражать меня.
– Ах, вот как. Тогда мне становятся понятны твои замечания несколько дней назад, в машине. Но ведь доктор философии, получивший образование в Оксфордском университете, – это, как ни странно, не такая уж большая редкость среди представителей высших эшелонов индийских госслужащих.
– Вряд ли шпионов можно назвать госслужащими, Ашок.
Казалось, он не обратил никакого внимания на мои слова.
– Имя же Ашок встречается довольно часто. Я бы даже отнес его к числу популярных имен. Царь из династии Маурьев, живший около 260 года до н.э., например, принявший ненасильственную форму буддизма после знаменитого и чрезвычайно кровавого сражения. С тех пор он отказался от войны как способа решения конфликтов и состоял в дружественных дипломатических отношениях с эллинистическим миром, постоянно обмениваясь с ним посланиями.
– Итак, ты хочешь сказать, что ты не шпик и не писал всех этих статей?
– Может быть, ты все-таки послушаешь меня немного внимательнее?
– Обменивался посланиями с греками, то есть со своими врагами. И что же это может означать? Дай мне шанс, Аш. Мы же с тобой по одну сторону баррикад.
– Неужели? Мне до сих пор не совсем ясно, на кого ты работаешь, Розалинда. В последний раз, когда я анализировал имеющиеся у меня факты, мне показалось, что ты на стороне Калеба Мистри. Совершенно очевидно, что тебя что-то... связывает с Мистри, с человеком, который в прошлом был замешан в предприятиях, скажем так, весьма сомнительного свойства.
– Дело с «бисквитами»? Мне все об этом известно.
– И оно вызывает у тебя восторг?
Его голос, лишенный всяких эмоций, жесткий и суровый, звучал холодно и сухо.
– И все-таки это не убийство, Ашок.
– Нет, не убийство. Тем не менее властям удалось установить, что Калеб Мистри некоторым образом знаком с неуловимым мистером Эйкрсом, тем самым человеком, которого ты сама обвинила в убийстве.
– Конечно, знаком. Эйкрс был одним из тех, кто напал на нас в студии Калеба.
– Правдивость рассказа мистера Калеба вызывает некоторые сомнения.
– Что ты хочешь этим сказать? Его связали так же, как и меня.
– Возможно. Проспер...
– И ты веришь россказням Проспера? – выкрикнула я неожиданно злобно. – Почему ты стремишься любыми средствами очернить Калеба?
– Ты можешь самой себе задать подобный же вопрос: зачем ты стремишься переписать историю Калеба и доказать виновность свояка? Задумайся на минуту над личностью Калеба Мистри. Незаконнорожденный сын проститутки, человек, в течение нескольких лет подвизавшийся в качестве сутенера, видное лицо в преступном мире, с главарями которого он до сих пор поддерживает связи, что бы он тебе там ни говорил. Его первая жена покончила с собой при весьма