Воду за воду. Кровь, хлорированная, как вода в общественном бассейне.
Пережить трансформацию в море в нечто иное и странное.
Я попалась в сеть, словно в околоплодный мешок.
Волнение моря. Погребение в море.
– Ты спишь и видишь сны, – говорит мне чей-то голос. Я тону и вижу во сне светлячков. Наказание должно соответствовать преступлению.
– Вы грезите, мисс Бенегал.

* * *

Рыбаки-коли, поймавшие меня в свои сети, должно быть, решили, что муссон все-таки еще не начался, а возможно, им до такой степени нужны были деньги, что они не могли себе позволить при условии какого угодно риска пропустить хотя бы один день и не выйти в море за рыбой. Обычно они затаскивают свои лодки на берег задолго до начала бури и делают из них временные укрытия, просто-напросто перевернув их вверх дном и сделав над ними некое подобие навеса из соломы.
Их предупредил Томас, вернувшийся из полицейского участка ни с чем и остановивший машину у заднего выхода из Отдела реквизита. Он заметил, как я выпрыгивала из окна, и подал знак рыбакам, выходившим на берег. С помощью своих сетей они выловили меня. Я все еще крепко держалась за тот плавучий островок, который оказался не чем иным, как пенопластовой упаковкой для партии бутылок кока-колы, предназначавшихся для Саудовской Аравии.
Я приняла рыбацкие фонари за светлячков из Кералы, гроздьями усеивавших деревья в нашем саду после прекращения муссонных ливней, подобно рождественской иллюминации. Именно после Рождества, когда мне исполнилось четыре года, я впервые узнала, что такое стрихнин.
«Когда-то давно, – рассказывала мне мама, – когда белые люди пришли на этот берег, у них умирали в младенчестве девятнадцать из двадцати детей, и только один выживал. Ты прожила намного дольше, Розалинда. Возьми вот это, чтобы отпугивать змей».
Она дала мне смертельную дозу, но семена очень твердые, их бывает трудно размолоть даже на ручной мельнице. У меня от них заболели зубы. Я напробовалась их до того, что у меня возник приступ клаустрофобии и спазмы, но до смерти дело не дошло. Наш садовник следил за матерью. «Муссон бывает вреден для англичанок», – сказал он позже моему отцу, когда они извлекли семена у меня изо рта, а матери дали успокоительное. Садовник так никогда и не поверил в то, что в моей матери текла индийская кровь. «Слишком бледная для индианки», – говорил он. Недостаточно чистое золото.
В следующий раз, когда она попыталась испробовать семена на мне, я уже была значительно более осторожна и более подозрительна. Небольшие дозы яда укрепляют иммунную систему.
В муссонных ливнях иногда наступает перерыв и ночи, подобные нынешней, озаренные светом звезд и множества светлячков, усеянные кроваво-красными спинками карминоносных червецов и оглашаемые хриплыми воплями лягушек. "Дождь был как шахматный игрок, – писал поэт Субандху во время другого муссона четырнадцать столетий назад, – а разноцветные лягушки – как фигуры на клетках напитавшегося влагой поля".
Когда рыбаки вытащили меня на берег, я попыталась рассказать Томасу о Роби, но он, видимо, подумал, что я брежу. А я кричала о восковых трупах; о прокаженных; о клетках, заполненных водой, и при этом не выпускала из рук пенопластовую упаковку от кока-колы. Томас отвез меня в больницу, где сестры вкололи мне что-то такое, от чего я уснула глубоким сном без сновидений. Все погрузилось во тьму – обычная особенность сезона дождей: невозможно отличить день от ночи; облака полностью закрывают солнце.

2

Я проснулась под звуки, напомнившие мне о давно утраченном доме, – под тихую песню, которую напевала сестра-малайяли. Наверное, «Песню о святом Фоме-христианине». Это их любимая песня, и называется она так потому, что, по старому народному преданию малайяли, апостол Фома в 52 г. н. э. приплыл в Индию и высадился на берег где-то немного севернее Кочина. Он обратил жителей Кералы из их дравидийской разновидности индуизма в новое привезенное им суеверие.
– Потом его забили камнями насмерть на холме в окрестностях Мадраса.
Услышав мой голос, хорошенькая сестра удивленно взглянула на меня.
– О, вы проснулись! – воскликнула она уже по-английски.
– Меня зовут Розалинда Бенегал, – сказала я.
Тайна моей личности разрешилась в двух словах. Сводная сестра Миранды Шармы, добавила я про себя. Бабочка, приколотая иглой к зеленому сукну рядом с пятью