с помощью компьютера, подключенного к контрольной панели Проспера. Он использовал этот метод не впервые. Конечно, по характеру он был азартный игрок, но игрок, стремящийся к совершенству: за последний год его съемочная группа великолепно отработала этот прием на нескольких коммерческих проектах.
И вновь каменный храм замолк.
– И... мотор!
И тут началось настоящее волшебство.
Входит Просперо (в своих волшебных одеждах) и Ариэль...
Мерцающие письмена в исламской каллиграфии XVI века причудливой тенью легли на стены пещеры, и Бэзил прошествовал сквозь лес колонн, произнося первые строки последнего акта пьесы: «Мой замысел уж близок к завершенью...» В этот момент за блистающей поверхностью зеркала Просперо появился Ариэль.
И когда Ариэль произнес слова из первого акта: «Но вспомни – Тебе служил я преданно и честно, без лени, без ошибок, без обмана...», я вспомнила, что это как раз тот момент, которого ждал Рэм. На фон, на котором появился Ариэль, спроецировали не образ Фердинанда, как это значилось в сценарии Проспера, а одну из посмертных фотографий Сами, сделанных в морге. В толпе зрителей послышалось перешептывание, которому мгновенно положил конец ассистент режиссера, стоявший спиной к монитору.
Теперь мне стало ясно, что доллары Эйкрса, щедро раздававшиеся младшим техническим сотрудникам съемочной группы в условиях постоянной недоплаты, сделали свое дело: глаза и рты этих ребят оказались закрыты в нужную мне и Рэму минуту.
– Они, как пленники, не могут выйти оттуда, где оставлены тобой... – произнес ничего не подозревающий Ариэль, и первая фотография уступила место крупному плану ран Сами. За ним на экране появились снимки трупов других хиджр и медленно растворились, один за другим. Бэзил и Шираз, старые профи, ни разу не взглянули на экран, но я заметила, что постановщик трюков беспокойно переминается с ноги на ногу.
Шираз, прославившийся своими комическими ролями в 60-е годы, играл обоих, и Калибана, и Ариэля. Вот он поднял маску Шивы, в которой он представал в образе Калибана, и произнес:

Я этот остров получил по праву
От матери, а ты меня ограбил.
Сперва со мной ты ласков был и добр,
Ты вкусным угощал меня напитком,
Ты научил меня, как называть
И яркое и бледное светила,
Которые нам светят днем и ночью,
И я тебя за это полюбил...

На экране появились первые семейные фотографии Сами, а затем фотография Майи.
Шепот в толпе сделался громче. Люди на съемочной площадке тоже заподозрили что-то неладное. Но никто не мог толком понять, в чем дело. Используемая технология была слишком мало знакома им и слишком профессионально реализована. Все рыскали по своим сценариям и что-то растерянно бормотали, а Бэзил беспомощно оглядывался по сторонам в полном недоумении, словно старый бык, загнанный на бойню. Я заметила, как какая-то фигура отделилась от группы операторов и проследовала в комнатку Проспера.
– Я уже говорил тебе, что я в рабстве у тирана, у волшебника, – продолжал Ариэль, – который обманом и хитростью отнял у меня остров.
На обсидиановом зеркале снов появляется посмертная маска Майи и мрачная черно-белая фотография первой жены Калеба. А за ними расплывчатая, неопределенная фотография Проспера и Сами, если это действительно был Сами.
К этому моменту все уже поняли, что произошла какая-то чудовищная ошибка. В пещере началось настоящее извержение.
Голос в громкоговоритель прокричал: «Остановить!»
Бэзил наконец повернулся лицом к экрану и тупо воззрился на него. Толпа статистов рванулась вперед. Какая-то женщина упала в обморок. Технические работники, ответственные за установку экранов, набросились друг на друга с обвинениями. На Восточном крыльце, там, где установлены машина для создания фантастической паутины и вентилятор, началась небольшая потасовка. Наверное, последствия могли быть и хуже, если бы на Западном крыльце в это мгновение не появился сам Проспер. К моменту его появления кто-то успел выключить компьютер и экран уже был пуст.
– Я настаиваю, чтобы у всех присутствующих здесь еще раз проверили пропуска, – потребовал Проспер.
И тут же исчез, оставив своим заместителем Салима. Ах, вот что пытался сообщить мне Рэм. Когда я рвала в клочья свой пропуск, то заметила, что Бина внимательно смотрит на меня. Я покачала головой и покрыла лицо вуалью.
Мой макияж под хиджру не смог