все эти омерзительные истории не более чем слухи, сплетни, пустые россказни, основанные на незначительных и крайне ненадежных фактах.
Но слухи – мощное оружие. Они сделали для Проспера то, что не смогла сделать полиция даже после того, как я передала им все остававшиеся у меня материалы. Проспера ждал другой приговор, выносимый не в зале суда, приговор людей его круга, более страшный, чем любое обычное тюремное заключение, приговор, начисто лишенный всякой романтики: вечное отлучение от славы. Будущее в безвестности, без денег и влияния, без всякой надежды на амнистию. Бомбейвуд, так же, как и его калифорнийский собрат, не любит проигравших.
Уход муссона – более спокойный период, чем его приход, хотя время от времени кое-где еще может разразиться настоящая буря. Индийский поэт VI века назвал его временем «ярких зорь и облаков бегущих... когда над озером гортанны крики цапель, лягушки замолкают и змеи уползают в темноту».
К концу сезона дождей празднества обычно посвящаются призыванию богов. Во время Дивали, праздника, отмечаемого в октябре и знаменующего собой официальное завершение муссона, границы между миром живых и мертвых исчезают и, как считается, мертвые очень близко подходят к живым.
Но и к октябрю тело Роби так и не удалось отыскать. И несмотря на то, что я много раз искала Гулаба у входа в отель «Тадж-Махал», я больше его никогда не встретила. Мужчина с характерной узкой фигурой из старой школы английского языка Гулаба, которая находилась за кинотеатром «Голиаф», сообщил мне, что его бывший ассистент в один прекрасный день исчез и с тех пор больше не появлялся. Я подумала об Ариэле в театре шекспировских времен. Он, наверное, носил плащ с надписью «Невидимый». Нищета сродни такому плащу.
Ашок вернулся к своей таинственной профессии, и примерно через месяц после того, как я передала ему свои «улики», я получила от него по почте пару газетных вырезок. В одной из них сообщалось, что иностранные инвесторы проекта, связанного с «Голиафом», вышли из сделки по перестройке зданий этого района в современный гостиничный комплекс, объяснив свое решение нестабильностью политической ситуации в Бомбее. Новость, радостно встреченная нынешними обитателями комплекса «Голиаф».
В другой вырезке говорилось о возвращении коллекции золотых мохаров и похищенных храмовых статуэток. Деньги на расследование, как утверждалось в статье, были предоставлены «Фондом Тилака». Никакие конкретные имена в статье не упоминались.
Я оставалась в Бомбее до самой осени, выполняла разную работу для Рэма и этим зарабатывала на карманные расходы, пила пиво и наблюдала, как толстеют и здоровеют мой племянник и его мать. Миранда так и не вернулась к Просперу. Она переехала жить ко мне. Мы общались друг с другом с предельной нежностью и тактом, хотя в наших отношениях и сохранялась некая недоговоренность. Мы никогда не вспоминали о Калебе и Проспере, даже после того, как волны скандала докатились и до Миранды. Я поняла, что люди могут вылечиться от змеиных укусов. Так же, как в случае с алиби, оргазмом, ценами на недвижимость, это только вопрос места и времени.

* * *

Перед самым Дивали я получила приглашение на ночное представление с фейерверком от одного старого друга из британского консульства в Бомбее. Я поняла, что пришло время восстановить британскую составляющую моей личности или то, что от нее осталось. Вернуться домой или по крайней мере просто назад.
Томасу тоже пришлось уехать. Близко сошедшийся с ним саудовский миллионер нанял его для путешествия по всему индийскому субконтиненту. Перед его отъездом я передала Томасу статуэтку Сканды и маленький мешочек с золотыми монетами, похищенный у звезд этого представления.
– За твою доброту, Томас. Уверена, ты найдешь для них хорошего покупателя на черном рынке.
– Но я уже получил превосходное вознаграждение за свои труды.
– Ну, пожалуйста, я настаиваю. Я не выйду из машины, пока ты не примешь этот подарок. И я взвываю к вам в надежде, что вы услышите мольбу.
– Эпилог, Просперо, – сказал Томас, улыбнувшись и засовывая мой подарок к себе в сумку.
Я спросила его, что он будет делать с деньгами.
– Вернешься домой в Кералу и заживешь благочестивой жизнью? Или заведешь свой автомобильный парк?
– О нет, мадам. – Его глаза сверкнули. – Я думаю, что поеду в Париж или в Канны на кинофестиваль.