сужались, уже разрослась густая, похожая на тонких зеленых змей трава, скрывавшая всякую грязь, да и не только грязь... Однажды мы с сестрой обнаружили там крошечный скелетик, скованный речными отложениями, настолько крошечный, что он был даже меньше карлика из цирковой школы, размером с новорожденного младенца из нашей деревни.
В то последнее лето мне было тринадцать, сестре – десять. Мы провели вместе шесть месяцев, пока наши родители пытались, правда безуспешно, наладить отношения. Но жизнь – не старое стеганое одеяло, которое можно заштопать. Скорее она напоминает труп, разрезанный патологоанатомом на части, а затем снова сшитый на скорую руку, но уже без внутренних органов.
Всего шесть месяцев. Возможно, если бы рядом со мной были другие дети, та нить, что связывала нас с Мирандой, не была бы так сильна. Три года для ребенка – большая разница в возрасте, но одиночество объединило нас в один общий кокон, подобно двойной куколке.
После того как кокон лопнул, мы не встречались восемь лет.
Тем муссонным летом, когда мне исполнилось тринадцать, я начала интересоваться бурями. Так получалось, что мы всегда уезжали из полюбившихся мне мест в бурю.

6

Взгляд фосфоресцирующих глаз. Я вижу его во сне. Утонувшие финикийские моряки, восстающие из праха на морском дне, и Белладонна, повелительница камней, чей яд – атропин, названный по имени Атропос, одной из трех греческих богинь судьбы.
Я проснулась с таким чувством, что чьи-то глаза наблюдают за мной: из-под длинных ресниц, из-под тяжелых век на лице цвета копченого лосося, которого моя бабушка со стороны матери покупала у абердинского торговца рыбой на нашей улице в Эдинбурге еще до того, как мать перевезла нас в Лондон.
– Хоуошая уыба, – говорила бабуля, блестяще подражая северо-восточному диалекту, хотя в ее голосе кроме этого всегда чувствовались и следы индийских корней ее семьи.
Бабушке нравилась эта рыба, по ее словам, за то, что напоминала ей вкус «бомбейской утки», и она всегда ела ее со странной кисло-сладкой до приторности приправой из замоченных стручков тамаринда. Соседи-шотландцы находили эту бабушкину привычку весьма своеобразной. Ну, конечно, у копченого лосося нет ничего общего с бомбейской уткой. То, что называется «бомбил» и что можно отыскать в любой индийской бакалейной лавке, – совсем не водоплавающая птица, а на самом деле рыба, извлеченная из воды и высушенная под раскаленным индийским солнцем. Как и я...
Мое гостиничное окно заполнили глаза. Я натянула рубашку и пошла посмотреть, кто бы это мог быть. Как раз напротив окна кто-то повесил плакат размером в два этажа. «Голиаф!» – вопила надпись, и за латиницей следовало несколько фраз на недоступном для меня хинди. У головы на плакате было небритое лицо, что свидетельствовало о мужских достоинствах героя индийского кино и его таланте в искусстве рукопашного боя. Хотя, с другой стороны, трехдневная щетина на отрицательном герое – еще один признак моральной неустойчивости.
Плакатный герой настолько тесно прижался своей щекой к щечке старлетки с очами лани (от соприкосновения с его колючей щетиной ее лицо пылало), что было довольно затруднительно понять, кто же он все-таки: любовник или негодяй. Взглянув в зеркало, я убедилась, что мое собственное лицо гораздо бледнее.
Я не успела продолжить размышления на эту тему, так как позвонил портье и спросил, смогу ли я принять господина Рэма Шантру и его друга.
– Пусть проходят, – сказала я, вытаскивая пару помятых белых джинсов из чемодана.

* * *

Рэм вошел вместе с молодым человеком, маленьким, щуплым, даже хрупким, производившим впечатление мальчика, а широкая рубаха и очки в тонкой оправе только усиливали это впечатление.
– Дилип – лаборант в отделе судебной медицины, – представил его Рэм. – Друг моего двоюродного брата. Его брат – хиджра.
Дилип кивнул.
– Если вы не против того, чтобы немедленно выехать вместе со мной, я смогу тайком провести вас в свою лабораторию, мисс Бенгал. Для того, чтобы осмотреть последнее из тел.
События начали развиваться с неожиданной быстротой. Я вдруг поняла, что если смерти хиджр действительно каким-то образом связаны с мужем Миранды, мне необходимо было обсудить ситуацию с ней прежде, чем так серьезно ввязываться в это дело.
– А нельзя ли подождать, пока я свяжусь с сестрой?
– Уже созвана пресс-конференция,