борцовские плечи поникли.
– Она исчезла так же, как когда-то исчезла Сами. Оставила все свои вещи, но никакой записки.
– Возможно, в ее комнате есть что-нибудь, по чему можно догадаться, где она скрывается. Можно мне посмотреть, Бина?
Она проводила меня вверх по лестнице в комнатку, окрашенную в бледно-голубые тона, при муссонном освещении приобретавшую какой-то глубоководный оттенок. Но в комнате не было ничего особенного: аккуратно сложенное стеганое одеяло, плохая репродукция с изображением Богини-Maтери, свечи, спички. Я села на кровать.
Бина села рядом со мной.
– Вы думаете, что Сунила погибла, как и Сами?
– Может быть. Мы должны были встретиться с ней, но она так и не пришла. – Я прижала кулак к переносице, чтобы как-то снять общее напряжение. – Я видела, как пытали того парня, с которым она должна была прийти на встречу со мной.
Бина слушала мой рассказ, время от времени кивая головой.
– Это не ваша вина, мисс. Во всем виновата Сами, это она напичкала голову Сунилы всякими фантазиями. Я поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет, когда на следующий день после вашего приезда сюда пришел тот мужчина. Он искал рисунки Сунилы. Для нее, как он сказал. Дурной человек. Я сразу поняла по его лицу.
Я описала ей внешность Эйкрса, и она кивнула.
– А Роби, Бина, ты не знаешь, где он жил?
– Думаете, там может скрываться Сунила? – спросила она, и ее лицо на мгновение озарилось надеждой. – Но я не знаю никого по имени Роби. Это, должно быть, был ее бомбейский друг.
Я попыталась описать ей Роби с возможной точностью, хотя оба раза, когда я его видела, он был в крови. Чем дальше я описывала, тем более суровым становилось выражение ее лица. Когда я закончила, Бина вытащила из-под кровати небольшой ящик, накрытый картоном. Из связки ключей, висевшей у нее на поясе, она выбрала один, который подходил к дешевому замку на ящике. Я удивилась, что она вообще закрывает его на замок. Чтобы открыть ящик, потребовалось бы не больше усилий, чем для вскрытия пакета с овсяными хлопьями.
Внутри него находилась связка писем и почтовых открыток, а также картонный альбом, на котором аккуратным и четким почерком были выведены слова: «Семейный альбом». Он был весь заполнен фотографиями Проспера, вырезанными из различных журналов кино, с виньетками вокруг, нарисованными от руки и имитирующими стиль викторианских рамок для фотографий. Поспешно пролистав их, Бина указала своим длинным ногтем со слоем яркого лака на одну из нескольких настоящих семейных фотографий смеющегося мальчишки не старше двух-трех лет, но уже с признаками особой женственной красоты.
Передо мной лежал ответ на часть тех загадок, которые мучили меня на протяжении уже многих дней.
– Роби? – спросила я.
– Я думаю, вы знаете правду, мисс Бенегал. Это Сунила. До того, как она стала хиджрой. Моя Сунила и ваш Роби – один и тот же человек. А это – их общий с Сами альбом. Они были как сестры. – Она закрыла альбом. – Теперь я должна показать вам кое-что еще из того, о чем раньше не рассказывала. Потому что мне было стыдно. Потому что это напоминало мне о Сами. То, что, как я думала раньше, она украла.
Это был Сканда. Бина развернула несколько слоев цветной хлопчатобумажной ткани, в которой хранила его, и маленький божок размером не более шести дюймов улыбнулся мне.
– Я не думаю, что он украл эту статуэтку, Бина. Скорее всего он сам ее сделал.

* * *

Тем вечером я примерила одно из платьев Сунилы, чтобы почувствовать, что значит быть женщиной, переодетой мужчиной, переодетым женщиной. Я провела ночь в постели Сами и уснула с наушниками на голове, слушая записи Сунилы. Ее голос звучал настолько отчетливо, что создавалось впечатление, будто он доносится из соседней комнаты. «Рисунки на песке. Она говорила, что мой отец тоже был художником, как и ее. Она влюбилась в одного парня. И хотела стать для него настоящей женщиной».
Утром Бина передала мне те немногие вещи, что остались от Сунилы, в том числе и статуэтку Сканды.
– Их следовало бы похоронить вместе с ней, – сказала она, – но ведь у нас нет ее тела...
Когда я уже уходила, она окликнула меня:
– Будьте осторожны, мисс Розалинда. Помните, что наступило время змей, время сна Вишну, когда он передает свою власть демонам и ночь теряет луну. Было бы неплохо сделать пуджу у ног вашего духовного наставника.
– Я