После нескольких допросов его пришлось отпустить за недостатком улик. Помимо этого, я обнаружила там еще две статейки на тему больших и малых денег: статью о последней моде, демонстрировавшейся парижскими супермоделями (богатые женщины, наряженные под жертв Холокоста, проституток-латиноамериканок и европейских лесбиянок), и статью о посте престарелых индийских цирковых артистов, которым правительство не выплачивает пенсию вот уже целых шесть лет.
И ничего о хиджре на пляже Чоупатти. Такое впечатление, что его смыло приливом на следующий же день.
Выехав за пределы Бомбея, поезд стал набирать скорость. Мы проезжали целые города из лачуг, наскоро составленных и сваренных из металлического лома и подобно ржавому лишайнику заполонивших окружающий ландшафт; последние рекламные щиты с кинопостерами и крошечные чайные ларьки. Потом началась сельская местность. Козопас, черный как лакрица, неподвижно стоящий у куста терновника, в компании своих коз и маленькой каменной богини, выкрашенной ярким кармином, – сцена из глубокой, первобытной древности. И она напомнила мне один из образов моего детства: глиняная статуэтка божества дождя, установленная среди ветвей раскидистого дерева в папином саду.
Потом я вспомнила заклинателей дождя из нашей деревни в Малабаре. Один из них – ученый с магистерским дипломом Мадрасского университета по климатологии, пытавшийся заставить облака, перенасыщенные влагой, разродиться дождем с помощью электронных сообщений в разработанном им самим и только ему понятном коде. Другой – исполнитель муссонной «рага» – песнопения, призывающего Индру, божество дождя, грома и молочной влаги, изливающейся из облачного вымени непостоянных небес. Его песни известны всей деревне. Они оба – колдуны и живут в разных концах деревни в старых домиках из резного тика, крыши которых каждый год из-за муссона нужно покрывать заново.
Непрерывность традиции – вот в чем основа бытия каждой индийской деревни. Я вспоминаю ощущение теплого и нежного дождя на своей коже, «выписываемого» этими заклинателями туч небольшими дозами, словно лекарство.
И вот наконец наступало время муссона в бескрайнем потоке, низвергающемся с небес, в котором невозможно выделить отдельные капли, потоке, приносящем с собой ощущение единства земли и неба.
На Малабарском побережье живут люди, хорошо чувствующие воду. Когда-то это место одинаково славилось как своими пиратами на море, так и грабителями поездов на суше. Нынешнее поколение необычайно мобильных и все более предприимчивых индийских гангстеров предпочитает заниматься торговлей наркотиками и, как правило, самыми традиционными: алкоголем, видео, комплексными турами, курортами, героином. Бомбей всегда гордился тем, что ни в чем не отстает от Запада. «Прошу сюда, мадам. Ваша закуска, мадам. Каких-нибудь пятьдесят рупий за грамм. Чуть-чуть больше фунта. Доллар пятьдесят. Пиво столько же стоит».
На полпути до Пуны поезд внезапно по непонятной причине остановился, и отключились кондиционеры. В пыльное окно нельзя было рассмотреть никаких основательных причин для непредвиденной остановки, только громадный розовый шар, закатывающийся за горизонт, и безымянную долину, с каждой минутой все более погружающуюся во тьму. Я вышла из купе, прошла в самый конец вагона и остановилась рядом с сильно загорелой девицей в диснейлендовской майке. Она стояла у окна и фотографировала закат.
– Вы когда-нибудь видели что-то подобное? – спросила она с сильным американским акцентом.
– Много раз. Я отсюда родом.
В это мгновение пятеро мужчин в дхоти, воспользовавшись остановкой поезда, спрыгнули с подножки и присели испражняться прямо рядом с путями. Лицо девушки исказилось гримасой отвращения, она взглянула на меня и покраснела.
– Извините... Это мой первый визит в Индию. Вы к подобным вещам, наверное, привыкли больше, чем я.
– Конечно, – ответила я, с улыбкой глядя на рассевшихся в ряд мужчин, на «линию Мажино» из дерьма, которая вечно будет разделять Восток и Запад. – Знаете ли, милочка, возможность покакать на свежем воздухе – это, пожалуй, самое ценное в Индии, об утрате чего я больше всего жалела с тех пор, как покинула ее.
Девушка отвернулась и молча проследовала в свое купе.
Забыв о миллионах голодающих... Иногда мне кажется, что отсутствие в Индии привычки к традиционному европейскому туалету больше всего