должна уйти.
— Я не могу подвергать опасности свою семью, — объяснила она.
Со-Пенг возразил:
— Если ты уйдешь, семьи уже не будет.
Она какое-то время сидела молча.
— Но ты же сам видишь, дорогой мой, что у меня нет выбора.
Она права, подумал Со-Пенг. У нее нет выбора. Но у меня есть. Но он также осознавал, что она недоговаривает. Что-то еще важное она должна ему сказать.
— Расскажи мне все о тандзянах, — попросил он.
Лианг посмотрела на сына с грустной улыбкой и покачала головой.
— Я и так сказала слишком много. Опасность слишком велика.
— А что, если ты уйдешь, а опасность останется? — спросил Со-Пенг.
— Это невозможно, — ответила мать. — Как только я вернусь в Дзудзи, Сингапур станет для вас безопасным.
С прямотой, свойственной юности, Со-Пенг спросил:
— А если тандзянам нужна не только ты?
Лианг вздрогнула.
— Не будем об этом говорить! — сказала она резко. А потом прибавила более спокойно: — У тебя слишком разыгралось воображение. Я уже предупреждала, что не стоит слишком полагаться на свой дар, не то он тебя подведет.
Со-Пенг склонил голову.
— Прости, мама! Но я все же считаю, что знание — сила. — Он поднял голову, точно рассчитав момент. Он научился этому трюку у нее, и трюк сработал. Их глаза встретились, и на этот раз в них было больше взаимопонимания.
Лианг кивнула, а потом заговорила. Она рассказала ему все, что знала об обычаях тандзянов и тактике Тао-Тао. Было уже совсем поздно, когда она закончила.
Будучи детьми, Со-Пенг и его братья и сестры всегда подчинялись матери. Со-Пенг делал даже больше того: он слушал, что она говорит. Вот и теперь, когда она рассказывала ему о своем прошлом и о философии Тао-Тао, он слушал. И не только слушал, но и думал. Для того, чтобы спасти мать и семью, ему надо исследовать сердце тьмы, потому что именно там можно найти тандзянов — спутников тьмы и зла.
Путь во тьму, думал он, лежит через сумерки. В сумерках часто бывает обман зрения, но обман невозможен, если он не опирается на элементы истины. Как остаться правдивым, исследуя тьму, где обитает ложь? Правду нельзя разменивать на ложь: это разные типы валюты. Но ничего и не купишь за правду в царстве лжи. Поэтому для того, чтобы торговать в сумеречных переулках, не надо пользоваться в чистом виде ни правдой, ни ложью, но надо хитро комбинировать одно с другим.
Первым делом он отправился к своему двоюродному брату Вэну, который мыл полы в полиции. Без сомнения, Вэн знал все, что знают в полиции, и еще кое-что, неизвестное даже ее начальнику.
Вэн удивился:
— Что это ты так заинтересовался этими убийствами? Даже англичане не хотели ими заниматься, предпочитая спустить это дело на тормозах. Боятся. И я боюсь.
Тем не менее, Вэн дал Со-Пенгу посмотреть материалы следствия. Со-Пенг погрузился в чтение, стараясь не показать повышенного интереса к делу.
— Тут упоминается оружие, которое, за неимением более точного определения, называется «метательными звездами». Они все еще в полиции?
Вэн кивнул и показал их Со-Пенгу, который только мельком взглянул на них, хотя и был снедаем любопытством. Он продолжил чтение, потом задал Вэну пару ничего не значащих вопросов и вернул ему папку. Когда Вэн относил ее на место, Со-Пенг прикарманил одну из звездочек.
Теперь он знал об этом деле столько же, сколько знает полиция, и даже немного больше. И был готов к тому, чтобы отправиться по ту сторону ночи.
«По ту сторону ночи» было довольно вольным переводом малайского слова, которым называли один из районов города, куда никогда не наведывались английские власти, куда редко захаживали даже бабу, как называли китайцев, допившихся в иммиграционном гетто Сингапура. К бабу относились в городе не с большим уважением, чем к их предкам, прибывшим сюда в трюмах парусных шхун и вынужденным сесть в долговую яму после прибытия, пока они не смогли заплатить за проезд привезшим их сюда шкиперам. Чтобы выплатить этот долг, они должны были трудиться по восемнадцать часов в сутки, потому что с каждым днем сидения в яме их долг рос.
«По ту сторону ночи» обитали самсенги — профессиональные преступники, относящиеся с откровенным презрением к попыткам англичан навести хоть элементарный порядок в этом вольном городе. Весь свой «рабочий день» самсенги посвящали убийствам, разбою и грабежам.
Поскольку Со-Пенгу все это было прекрасно известно, как