ее, заставить собраться. Без ее помощи освободить ее от Тао-Тао будет невозможно.
— Да, — ответила Жюстина с каким-то удивленным видом, словно ее только что пробудили от сна. — Я помню... что-то помню. — Она посмотрела ему прямо в лицо. — Как во мне или в дыму, колеблющемся, перемещающемся, уплывающем прочь, когда я пытаюсь это рассмотреть.
Он видел страх. Затаившийся в ее лице, засевший даже в красных точках на радужной оболочке. — Ник, что со мной происходит? У меня ощущение, что я живу в двух разных мирах. Не знаю, как это сказать, но, понимаешь, меня будто заперли куда-то и одновременно отпустили плыть по воле волн. Безумие какое-то, верно?
— Не такое уж это и безумие, как тебе кажется, — ответил Николас. — Почему бы тебе не одеться? А я пока соображу чего-нибудь поесть и...
— Не отходи от меня, — ухватилась за него Жюстина. — Пожалуйста, Ник! Я не могу ни секунды быть без тебя, когда ты вернулся. Мне бы только смотреть на тебя, прикасаться к тебе. Я... Мне кажется, ты исчезал не на несколько недель, а на несколько лет. А я... — она вскинула голову, — я не понимаю, что со мной происходит.
— Одевайся, золотко, — настаивал Николас. — Так и простудиться недолго.
Жюстина улыбнулась, влезла в джинсы и черную водолазку.
— Так лучше? — она опять приблизилась к нему. — Ник, скажи мне, что со мной творится?
Он обнял ее, приласкал.
— Помнишь Сайго? Как он тебя загипнотизировал? — Она кивнула. — Так вот, нечто аналогичное случилось и сейчас. Хотя ты этого и не помнишь, но тот, кто охотится за мной, приходил в наш дом в Токио. И какое-то время находился там с тобой. — На лице ее появилось недоумение. — Ты не помнишь какого-нибудь подозрительного незнакомца, внезапно появившегося у дверей?
— Нет, — ответила Жюстина. — Был только какой-то велосипедист. Но я не помню, куда он потом делся.
— Что за велосипедист?
— Я... ну, я его чуть не задавила. Выезжала на дорогу по подъездной дорожке и не заметила его. Мне повезло, а ему — тем паче, что его только отбросило к дереву. Я перепугалась, но он сказал, что с ним все в порядке, и хотел уехать восвояси. Но я настояла, чтобы он зашел к нам в дом и выпил чашку чая. — Она грустно улыбнулась. — Я все стремилась выработать у себя японский взгляд на вещи. Его отказ я приняла за проявление вежливости. Но он зашел, однако.
— И что произошло потом?
— Что? — Жюстина испуганно посмотрела на него. — Не знаю, право. Не помню. По-моему, просто попил чаю и ушел.
— Но это не все, что произошло, — сказал Николас. — Этот велосипедист был Сендзин Омукэ.
— Точно. Он так назвался. Я теперь вспомнила.
— Это был дорокудзай, Жюстина.
Она опять задрожала, и ее глаза наполнились слезами.
— О Ник, что произошло? Что он со мной сделал? Я ничего не помню...
— Я знаю, что он сделал, — ответил Николас, хотя не знал ровным счетом ничего. — Я этим займусь. — Однако он не знал, сможет ли он заняться этим и что из этого получится. Он подумал, стоил ли говорить ей сейчас о том, что он, оказывается, прирожденный тандзян. Не испугает ли это ее еще больше?
Он увел ее в гостиную, где было просторнее и светлее, налил ей немного виски.
— Что он сделал со мной? — настаивала Жюстина.
— Он хочет добраться до меня через тебя. Она отхлебнула виски, вздрогнула всем телом. — Может, он хочет убить тебя моими руками, как Сайго?
— Сомневаюсь, — ответил Николас. — Этому я нужен сам. Его не удовлетворит моя смерть от чьих-либо рук, кроме его собственных.
Глаза Жюстины были широко открыты от ужаса.
— Ник, ты отдаешь себе отчет, что ты такое говоришь?
Никогда в жизни Николас не любил так свою жену, как теперь. Он крепко поцеловал ее в губы, чувствуя необыкновенную нежность в сердце.
— Не беспокойся, милая, — сказал он. — У Сендзина была возможность убить меня еще в кабинете д-ра Ханами, но он почему-то не сделал этого. Для меня это хорошо, а для него — не очень. Есть у японцев древняя поговорка: если тебе не удалось убить врага, копай две могилы сразу.
Жюстина обмякла в его руках.
— О Боже, опять смерть за смертью. — Она прижалась лицом к его груди. — Неужели нет другого пути? Конечно же, должен быть. — Она подняла на него глаза. — Давай убежим отсюда куда-нибудь, все равно куда. Мне бы только... — Она остановилась, увидев выражение его лица, подтвердившее ее худшие подозрения.
— Нет, видать, есть только один