сейчас.
Коттон Брэндинг молча посмотрел на полицейского. Встал, набросил на плечи смокинг. Рукава закатаны по локоть, галстук и кушак, полагающиеся к смокингу, засунуты в карман. Он вышел из камеры и осведомился: — Не будете ли вы так любезны объяснить, что за чертовщина происходит?
Шизей, которая до этого стояла в затененном коридоре полицейского участка, вышла на свет. Эйлбемарл провел ее сюда через боковой вход, потому что парадное крыльцо и прилегающая к участку улица были ярко освещены поспешно сооруженными юпитерами телесъемки, забиты репортерами, требующими свежей информации о Брэндинге.
— Твой приятель Хау умер, Кок, — объяснила Шизей. — Застрелился сегодня вечером.
— Что?
— Очевидно, Хау не давал покоя твой успех, — продолжала Шизей, — и он решил предпринять что-нибудь радикальное. В подпитии он подрался с Дэвидом Брислингом и прибил его насмерть. И вот ему пришла в голову фантазия взвалить на тебя это преступление.
— Великий Боже!
— Вполне логичная версия, — подвел итог Эйлбемарл, провожая их по коридору. — Вам надо подписать несколько бумаг, сенатор, и вы сможете забрать свои личные вещи. — Он повернулся к Брэндингу лицом. — Если хотите пригласить на этот торжественный акт кого-нибудь из своих друзей из средств массовой информации, то не стесняйтесь, будьте моими гостями. Там их целый букет собрался на крыльце. Не знаю, как вы захотите с ними поступить, но, если вы предпочтете проскользнуть незамеченным, то и это можно устроить.
Брэндинг кивнул:
— Это очень любезно с вашей стороны, лейтенант.
Они покончили со всеми положенными формальностями в кабинете Эйлбемарла.
— Он не очень шикарный, — скромно сказал детектив, — но все-таки личный.
— После камеры, — заметил Брэндинг, — он мне кажется чертовски уютным.
Эйлбемарл оставил их на минуту, чтобы подшить к делу подписанные Брэндингом бумаги и принести его вещи.
Оставшись одни, Брэндинг и Шизей посмотрели друг на друга.
— Я все время здесь думал только о тебе, — признался он. — И ненавидел тебя всеми силами души.
Шизей спокойно встретила его взгляд:
— Значит ли это, что теперь ты думаешь иначе?
— Можно подумать, тебе до этого есть дело! — с горечью воскликнул Брэндинг. — Ты держала меня за полного дурака!
— Неужели ты действительно так думаешь?
— Пожалуйста, не надо! Не отпирайся. Я прекрасно все понимаю!
Тут Брэндинг заметил, что Эйлбемарл вернулся и стоит в дверях. Воцарилось неловкое молчание.
Детектив сочувственно оглядел их.
— Немного поцапались? — Он присел на угол стола. — Но мое дело сторона, верно? — Он распечатал большой конверт из бурой манильской бумаги и передал его Брэндингу: — Проверьте, все ли на месте.
— Все, — коротко бросил Брэндинг, рассовывая по карманам бумажник, записную книжку, ключи и прочие предметы, на полицейском жаргоне называемые «личными вещами».
— Подпишите здесь. — Затем Эйлбемарл кивнул, давая понять, что официальная часть закончена. — Я вот что хотел сказать вам, сенатор. Вы, конечно, вольны воспринять мои слова, как вам заблагорассудится. Это ваше дело. Но не могу умолчать, что эта девушка — крепкий орешек. Не знаю, какие у вас с ней отношения, да и знать не хочу. Может, уже слишком много воды утекло... — Он пожал плечами. — Но все равно, я хочу, чтобы вы знали. Она, как львица, боролась за ваше освобождение, не боясь даже себя подставить под мои выстрелы.
Он положил листок, подписанный Брэндингом, в ящик стола.
— Что там ни говори, а это что-то значит, когда люди себя не жалеют. Во всяком случае, мне так кажется. — Он улыбнулся: — А там кто знает?
Он слез со стола.
— До свидания, сенатор, и всего вам доброго. — В дверях он обернулся: — Пользуйтесь моим кабинетом пока. Я выйду к этим индейцам, что собрались снаружи, и объясню им, что и как. А потом вернусь, если нужна моя помощь. Пользуйтесь телефоном, если надо. В город мы звоним через девятку. А в общем, поступайте, как считаете нужным. Работа с прессой — это ваше амплуа. Оставшись опять одни, Шизей и Брэндинг долго смотрели друг на друга. Наконец, поняв, что ему ей нечего сказать, она взяла со стола свою сумочку.
— Подожди, — попросил Брэндинг, — не уходи.
— Ты уже говорил такие слова однажды, — напомнила Шизей. — И сам видишь, что из этого получилось.
— А что именно? — осведомился Брэндинг. Не дождавшись ответа, он взялся за телефон. Первым