Саймон непроизвольно вздрогнул. Вилли принял это за страх и оскалился в усмешке:
– А кто меня заставит уйти, уж не ты ли?
– Я тебя заставлю, ты, кусок дерьма, – сказал Ли, выходя вперед и улыбаясь.
– И я, – рядом с Ли встал Мартин.
Улыбка Вилли потускнела. Он повернулся к Конни:
– Мы еще закончим наш разговор. Я вернусь, и мы еще поговорим, можешь не сомневаться, сука.
Он повернулся и пошел мимо Саймона к двери, но Ли выставил ногу и с силой толкнул его в спину. Падая, Вилли вскрикнул от удивления, а когда его лицо врезалось в пол, Ли прижал его к полу и резким движением заломил ему руку. Вилли заскулил.
– Закройте дверь, – спокойно сказал Ли. Бекки исполнила просьбу, и Ли еще сильнее вывернул Вилли руку.
– Отпусти меня.
Ли полез в карман и вынул свой револьвер. Саймон затаил дыхание. Бекки, прикрывая ладонью рот, отвернулась. Ли ткнул стволом револьвера в ухо Вилли.
– Ты что-то не очень вежливый, парень, – сказал он.
– Пошел ты!
– Еще раз увижу тебя здесь, убью. Еще раз заговоришь с ней и я узнаю – тоже убью. Даже если ты только подумаешь об этом, я найду тебя и убью. Ты понял? – медленно произнес Ли. И чтобы до Вилли лучше дошло, еще сильнее вывернул ему руку. Что-то хрустнуло, и Вилли вскрикнул о боли.
– Ты понял?
– Понял, – буркнул Вилли.
Мартин опустился на колени рядом с ним и улыбнулся прямо в его бледное лицо:
– А если он тебя не убьет, это сделаю я. Я могу и просто так тебя прикончить, ты, мешок с говном.
Мартин встал. Ли поднял Вилли за воротник и швырнул его к двери. Вилли ударился об нее, и из. носа у него потекла кровь. Не оборачиваясь, он открыл дверь и, ковыляя, вышел в коридор. В палату зашли Бобби, Ронни и Джек. Все трое хмурились.
– Что тут произошло? – спросил Джек. – Вы знаете этого парня?
– Нет, – за всех ответил Ли.
Саймон присел на краешек кровати и осторожно коснулся плеча Конни:
– Ну, как ты себя чувствуешь?
– Теперь лучше, – сказала она сквозь бинты.

В пятидесятых это место называлось Эпический кинотеатр; он специализировался на премьерных показах фильмов категории «Б». С начала и до середины шестидесятых здание подновили, поменяли отделку, и оно стало называться «Дом искусства». Здесь показывали итальянские, французские и немецкие фильмы. В 1967-м здание купил Джон Макинтош, молодой антрепренер из Сент-Клауда, который видел будущее, и причем выгодное будущее, за кичем пятидесятых. Шесть лет он крутил полузабытые ленты, по две за сеанс – научную фантастику и ужасы тех времен. В 1974-м он объявил о банкротстве, и Эпический кинотеатр попал в руки нового хозяина, который переименовал его в «Эдем» и стал показывать там порнофильмы. До начала восьмидесятых он процветал, но потом начался расцвет видео. Его последними лентами были «Дьявол в мисс Джонс» и «Глубокая глотка». Сборы были минимальные, и через шесть месяцев, после того как Линда Лавлас в последний раз показала минет, «Эдем» вновь открыл свои двери, но уже в качестве Евангелического собрания.
Глава собрания, Джеймс Грант, и его жена Хильда, моргая, уставились на Джека.
– Библии?
– Я был бы вам очень признателен, – кивнул Джек.
– Простите, но у нас нет лишних Библий, – сказал Джеймс, покачав головой. Это был крупный мужчина, очень толстый, с круглым красным лицом и седыми волосами.
– А длячего вам Библии? – спросила Хильда, маленькая худенькая сутулая женщина с изможденным лицом и глазами навыкате, которые выглядели еще более выпуклыми из-за толстых очков.
– Просто изумительно, что делает с людьми жизнь на улице, – сказал Джек. – Ко мне пришли несколько человек, которые… ищут.
– Ищут чего? – спросил Джеймс.
– Просто ищут, – торжественно заявил Джек. – Они сами не знают, не имеют понятия. Молодежь. Они пришли ко мне, понимаете? Они думают, что у меня есть ответы на все вопросы, но это не так. Я всего лишь человек, в конце концов. Ответы надо искать не здесь.
И Джеймс, и Хильда понимающе закивали:
– Это так, это, безусловно, так.
– Именно это я и сказал себе. К кому, подумал я, им обратиться, чтобы найти ответы на их вопросы? Разумеется, к Богу, подумал я.
– Вы, безусловно, правы, – сказала Хильда. Ее глаза сверкали. – И они последовали вашему совету?
– Боюсь, что нет. Молодые люди в наши дни такие гордые.
– Гордыня – смертный грех, – заметил Джеймс.
– Да, это ужасно. Но я подумал: разве я могу так легко