вперед, но ремень безопасности удержал ее на месте.
Мы переглянулись и без лишних слов бросились вон из машины. Выскочив через переднюю дверь, я сиганул через капот и тут же услышал визг тормозов. Энджи по-спринтерски рванула через заросли сорняков. Не разбирая дороги, она мчалась по россыпям битого кирпича и осколков стекла; она бежала, как олимпиец, идущий на рекорд, — выпятив грудь и закинув голову. Когда я вышел на старт, она уже успела пробежать добрых десять ярдов. Они стреляли, не выходя из машины, и пули ложились позади, сбоку и впереди меня, вздымая фонтанчики черной пыли: оказывается, не все успели здесь загадить — даже здесь, на усыпанной мусором земле, попадались крошечные островки изначальной почвы.
Энджи уже добежала до ближайшего дома. Она смотрела на меня и призывно махала рукой — давай, дескать, быстрей. Она направила пистолет в мою сторону и, пригнув голову вправо, стала целиться. Целилась она, конечно же, не в меня, но ощущение все равно было не из приятных. А затем по фасаду дома заплясали лучи фар; они скакали то вправо, то влево, то вверх, то вниз; как я ни пригибался, как ни крутился, но меня в конце концов высветили. Они ехали за нами. Этого-то я и боялся. Когда-то, еще до того, как этот район решено было снести, на месте всех этих сорняков, груд щебня и битого кирпича были дороги. И им удалось нащупать одну из них.
Я с ходу перемахнул через кучу битого кирпича, опередив их на какую-то долю секунды, — тут же раздались выстрелы, и я услышал цоканье рикошетящих пуль: целили мне в спину, а попали в груду строительного хлама. Пока они перезаряжали, я успел добежать до дома, где поджидала меня Энджи, и ввалиться в дверной проем. Энджи тут же развернулась на сто восемьдесят градусов, и мы, никуда не глядя, ни о чем не думая, ринулись внутрь строения. И напрасно — следовало бы подумать и оглядеться: задней стены у дома не было. Она обвалилась давным-давно, и на ее месте были все те же груды битого кирпича, поросшие сорной травой. Мы ничего не выиграли.
Машина, протаранив висевшие на одной петле насквозь проржавевшие ворота, въехала во двор и остановилась напротив подъезда. Я стал целиться — прятаться было глупо, потому что прятаться было негде. Парень, сидевший рядом с водителем, и другой, на заднем сиденье, выставили из окон свои стволы. Но я опередил их — прежде чем их пушки полыхнули язычками пламени, в передней дверце автомобиля появились две дыры. Энджи тут же нырнула влево и заняла оборонительную позицию за опрокинутой ванной. Я же, не видя никакого прикрытия, просто высоко подпрыгнул, но и в воздухе меня достали — уже приземляясь, я почувствовал, как пуля обожгла левый бицепс. Я упал на землю и сделал еще один выстрел, но машина уже выехала со двора и стала кружить по чуть заметным тропкам, пытаясь подобраться к нам с тыла.
— Уходим! — отдала приказ Энджи.
Я поднялся, осмотрелся и понял, куда она собирается бежать. Ярдах в двадцати от нас находились два других дома — на вид покрепче, чем наша развалюха. Они располагались друг напротив друга, разделенные погруженным в густо-синюю темноту проездом. Где-то в конце проезда мерцал желтый огонек уличного фонаря, но свет его был настолько слаб, что машина заблудилась бы в потемках и непременно свалилась бы в кювет. В тени домов смутно вырисовывались силуэты искореженных автомобилей. Я рванул через открытое пространство. Слева слышался шум мотора. По руке текла кровь, теплая, как разогретый суп. Меня подстрелили. Подстрелили. И я видел лица тех, кто меня подстрелил. Они вновь возникли передо мной. И я услышал чей-то голос, неустанно повторяющий: «Черные суки! Черные суки!» Прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что это мой голос и это я повторяю эти слова.
Мы добежали до проезда. Я оглянулся. Машина увязла в куче щебенки, но, судя по той энергии, с какой они раскачивали ее, надолго они не задержатся.
— Бежим! — распорядился я.
— Зачем? — удивилась Энджи. — Здесь мы их и достанем, ведь ехать им больше некуда.
— У тебя сколько патронов осталось?
— Не знаю.
— Вот то-то и оно. Мы их будем доставать, и вдруг окажется, что нам недостает патронов. — Я перешагнул через валявшуюся на боку урну. — Ты уж мне поверь.
Мы добежали до конца проезда. Я обернулся и увидел все ту же картину: рыскающие по сторонам лучи фар, пытающиеся засечь нас. Проезд