стрельба. Я слышал, он не из тех, кто кончает одной пулей. Сосия, продлевая себе удовольствие, не любит торопиться и жертв своих подстреливает, подранивает а добивает через полчасика после того, как несчастный начнет умолять об этом. Большой гуманист. — Дэвин переплел пальцы и хрустнул суставами. — И все же, с чего он взял, что ты располагаешь чем-то нужным ему?
Энджи крепко стиснула мою ладонь, а другая рука — теплая и чуть влажная — оказалась чуть ниже моего плеча.
— Что это за малый с зонтиком? — спросила она.
— Я-то считал вас обоих детективами, — отвечал Дэвин.
«Малый с зонтиком» теперь повернул голову и, проследив направление взгляда Сосии, тоже уставился на меня. Я чувствовал себя плотвичкой, которую занесло в бассейн с двумя акулами.
— Нет, Дэвин, мы еще только учимся. Скажи, кто он такой.
Тот снова хрустнул пальцами, вздохнул и ответил с благодушием человека, который, растянувшись в гамаке, пьет пиво:
— Это сын Дженны.
— Кто-кто? — переспросил я.
— Я вроде бы не заикаюсь. Сын Дженны Анджелайн. Главарь банды «Ангелы мщения».
Анджел-авеню проходит по самому центру черного Дорчестера. Здесь даже средь бела дня на красный свет не останавливаются.
— Он тоже точит на меня зубы? — спросил я.
— Насколько мне известно, обозлен, но не так сильно, — ответил Дэвин.
— Сосия — его отец? — спросила Энджи.
Детектив Дэвин окинул взглядом сначала их, потом нас. Потом кивнул:
— Но Роландом его назвали по настоянию матери.

Глава 18

— Шустрый мальчуган этот наш Роланд, — сказал Дэвин.
Я отхлебнул кофе:
— Язык не поворачивается назвать его мальчуганом.
Дэвин отправил в рот кусок пончика и потянулся за своим кофе:
— Ему шестнадцать лет.
— Шестнадцать? — изумилась Энджи.
— Только что исполнилось. Месяц назад.
Я вспомнил рослого мускулистого человека, стоявшего на кладбище с видом молодого генерала. Он опирался на зонт, и видно было, что он ни на миг не усомнится в том, что место его в этом мире именно таково — в первом ряду, перед строем своих сторонников, я вот в шестнадцать лет не знал даже, за кем мне становиться в очередь в школьную столовую.
— Как же это он в таком возрасте верховодит у «ангелов»?
— С помощью большой пушки, — ответил Дэвин. Потом поглядел на меня, пожал плечами и добавил: — Он весьма и весьма смышленый паренек. Знаешь, говорят «кишка тонка»? Так вот это не про него. У Роланда кишка — диаметра водосточной трубы. Тоже не последнее дело, если хочешь командовать шайкой.
— А Сосия? — спросила Энджи.
— Что тебе сказать об этом папаше и об этом сыночке... Кое-кто утверждает, что если и есть в нашем городе явление природы более опасное, чем Роланд, то это Марион Сосия. Ты уж мне поверь: мне случалось проводить с ним в комнате для допросов часов по семи кряду. И у меня создалось впечатление, что там, где у нормальных людей помещается сердце, у него пусто.
— И что же, эти родственнички собираются сойтись лоб в лоб?
— Очень похоже. Роланд достиг вершин не потому, что Сосия его подсаживал. Тот появился на свет без шишки родительской любви. Сначала «ангелы» и «святые» были союзниками — братские банды. Но три месяца назад Роланд все переиграл и выделился, так сказать, в отдельную структуру. По нашим данным, Сосия раза четыре пытался уничтожить Роланда, но мальчуган попался живучий. За несколько последних месяцев в Маттапане и Бэри ухлопали массу народа, а он цел и невредим.
— Однако ж рано или поздно... — вставила Энджи.
Дэвин кивнул:
— Вдвоем им не ужиться. Роланд ненавидит своего папашу лютой ненавистью. А за что именно — никто толком не знает. Но теперь, после гибели Дженны, он получил для этого законные основания. Так ведь?
— Он был близок с матерью? — спросил я.
Дэвин пожал плечами и развел ручищами:
— Не знаю. Она часто навещала его, пока он припухал в Уайлдвудской колонии для малолетних преступников. Говорят, что и он к ней наведывался время от времени, подкидывал ей деньжат. Трудно сказать... Сыновних чувств у него не больше, чем у Сосии — отцовских.
— Замечательно. Столкнулись две бесчувственные машины, — сказал я.
— Да нет, чувства у них в избытке, — ответил Дэвин. — Но чувство это — ненависть. — Он кивнул официантке: — Еще кофе, пожалуйста.
Мы сидели в забегаловке на Мортон-стрит. За окном несколько юнцов по очереди прикладывались к бутылке, обернутой в бумажный мешок. Вероятно,