боковой выход и подвезли до отеля «Ленокс» — до него было несколько кварталов.
Когда мы выходили из машины, Оскар посмотрел на Дэвина:
— Да пожалей ты их, скажи все как есть.
Мы застыли у поребрика в ожидании того, что нам скажут.
— У Роговски перебита ключица, он потерял много крови, но сейчас находится в удовлетворительном состоянии, — сообщил Дэвин.
Энджи чуть не упала, но я успел подхватить ее, крепко прижав к себе.
— Было чертовски приятно доставить вам радостную весть, — сказал на прощание Дэвин, и они уехали.
Наше появление в отеле «Ленокс» — в восемь утра, да к тому же без багажа — особых восторгов у администрации не вызвало. Одежда наша была изрядно помята, и могло сложиться впечатление, что ночь мы провели на скамейке в парке. К тому же мои волосы были густо усыпаны мраморной крошкой, выбитой бандитскими пулями из облицовки Южного вокзала. Я протянул им свою кредитную карточку «Виза Голд», чем только усилил подозрения. Потребовали предъявить документы с фотографией. Пока дежурный администратор переписывала в регистрационную книгу номер моих водительских прав, ее помощница куда-то звонила, выясняя, не фальшивая ли у меня «Виза» и не украл ли я ее. Есть люди, которым ничем не угодишь.
Убедившись, что я и в самом деле тот, за кого себя выдаю, а вынести из номера нам удастся разве что полотенце и пару простыней, администраторша с большой неохотой выдала мне ключ от номера. Я расписался в книге и посмотрел на нее:
— Телевизор в нашем номере привинчен к стене или его можно будет выкатить оттуда?
Она натянуто улыбнулась, но ответа я так и не дождался.
Номер оказался на девятом этаже, окнами на Бойлстон-стрит. Неплохой открывался вид. Прямо под нами ничего особенного не было: магазин 24 часа", пышечная «Данкин Донатс», но дальше тянулись кварталы домов, сложенных из коричневого кирпича, причем на крышах некоторых из них зеленели маленькие садики, а за ними был виден неспокойный Чарльз, отражающий бледно-серое небо.
На горизонте медленно поднималось солнце. Я смертельно устал, но, перед тем как завалиться спать, мне просто необходимо было принять душ. Жаль, что Энджи оказалась расторопнее. Я уселся в кресло перед телевизором и стал щелкать пультом, переходя с канала на канал. В утренних новостях комментировали вчерашние кровавые события на Южном вокзале. Широкоплечий ведущий с выстриженной по-модному сосульчатой челкой, пылал праведным гневом, прямо-таки трясся от негодования. Насилие захлестнуло город, бандиты сводят счеты друг с другом прямо у наших дверей, и нам надо что-то делать, не важно, что и как.
Так всегда и бывает. Когда бандиты сводят счеты друг с другом прямо у наших дверей, то насилие становится проблемой. Когда же десятилетиями стреляют у нас на заднем дворе, выстрелов никто не слышит.
Я выключил телевизор. Тут появилась Энджи, и я пошел в ванную.
Когда я кончил мыться, она уже спала. Энджи лежала на животе, положив одну руку на трубку телефона, а другой сжимая край полотенца, прикрывавшего лишь часть ее тела. На обнаженной спине блестели капельки воды, худенькие лопатки подымались и опускались в такт ровному дыханию. Я вытерся и подошел к кровати. Я выдернул из-под Энджи покрывало и достал простыню. Она не проснулась, лишь что-то проворчала сквозь сон и поджала левую ногу. Я накинул на нее простыню и выключил свет.
Я лежал поверх простыни в нескольких футах от нее и молился об одном: чтобы она не перевернулась во сне. Если это случится и ее тело коснется моего, то, боюсь, тела наши сольются. И я, скорее всего, не стану этому противиться.
Поскольку на данный момент это была главная проблема, я переместился на самый край кровати, отвернулся к стене и стал ждать, когда меня сморит сон.

* * *

Незадолго до пробуждения мне привиделся мальчик с фотографии. Герой нес его по какому-то сырому коридору, и от обоих шел пар, как будто они только что вышли из душа. С потолка монотонно капала вода. Я узнал мальчика и окликнул его. Я узнал его в этом сыром коридоре, хотя видел только ноги: отец нес его под мышкой, а он отбрыкивался. В руках отца мальчик выглядел совсем маленьким, а оттого, что он был совершенно голым, казался еще меньше. Я беспрестанно звал его, и в конце концов отец обернулся; из-под пожарной каски на меня смотрел Стерлинг Малкерн. Голосом Дэвина он сказал: «Если ты унаследовал