и выключил телевизор. – Мы не можем медлить. Что происходит в Англии?
Джеффриз изобразил преувеличенное отчаяние.
– Да кто его знает! Тишина. Ни Герни, ни Рейчел Ирвинг, те ребята, которые следили за ними, тоже не подают признаков жизни.
– Не случилось ли так, что эта Ирвинг провалилась? Ты уверен в ней?
– Конечно, уверен. – Джеффриз энергично затряс головой, помня об обещании, которое он дал Прентиссу. – Бог его знает, что там произошло, но, похоже, их всех можно считать мертвыми.
– И Герни?
– Если он в порядке, мы все равно выйдем на него. Он станет опасен, только когда заговорит, но на сей счет мы уже позаботились. Пресса, полиция... и все такое. Он будет раскрыт, только попытавшись предать гласности информацию. К тому же он не в курсе, когда это произойдет. Ну что он может знать? – Джеффриз жестом показал на темный экран. – Сто лет будет гадать – и все впустую.
Говоря это, он думал о Рейчел. «К черту все это, – решил он про себя. – Она тоже ничего не знает».
Прентисс словно прочитал его мысли:
– Ирвинг подставила его, и он должен был сделать из этого выводы.
– Может быть. Наши люди получили указание в случае чего пустить ее в расход. Если они уберут ее, Герни вообще будет трудно сообразить что к чему.
– А если не уберут?
Джеффриз казался самонадеянным, хотя его грызли сомнения.
– Это ничего не меняет. Она как старинный друг принимает участие в делах Герни и в его неприятностях. Она же артистка, в случае чего – сыграет. А мы по-прежнему сможем следить за ним.
– Тем не менее, все это неприятно, Эд. – В голосе Прентисса зазвучали нотки раздражения. – Мы должны строго придерживаться разработанного плана. И мне хотелось бы полной ясности. – Он встал и направился к двери. – Держи меня в курсе. – В его обычно мягком голосе сквозила резкость. Это было похоже не на просьбу, а на приказ.
– Разумеется... – Джеффриз не знал, чем возразить своему собеседнику. – Конечно. – Он даже поднял руку, чтобы ответ прозвучал убедительнее. – Черт возьми, возможно, они уже все мертвы.
– Хотелось бы надеяться, – сказал Прентисс. Но ни тот, ни другой не верил в то, что это так.

Глава 14

В больших парках Лондона и на вересковых пустошах выпавший снег сверкал ослепительной белизной. Казалось, его девственной чистоте ничто не будет угрожать в ближайшие сто лет. На больших пространствах он лежал нетронутым, и лишь кое-где виднелись редкие следы животных. На улицах снег быстро пропитывался грязью и выхлопными газами – сначала на поверхности появлялась ядовито-желтая плесень, потом сажа и копоть разъедали его, проступали огромные, неправильной формы пятна, и снежный покров становился похожим на белое тело, покрытое синяками.
Джордж Бакройд поднял шторы и выглянул из окна своей квартиры, расположенной на втором этаже дома на Мейда-Вейл. Низкое небо тускло переливалось перламутром, было ясно, что снова пойдет снег. Самая что ни на есть саночная погода.
Когда три дня назад он, проснувшись, увидел яркое сияние, пробивавшееся сквозь щель между шторами, и услышал тишину, которой, казалось, было пропитано все вокруг, он сразу понял, в чем дело. В какую-то долю секунды он ощутил неожиданно охвативший его восторг, как в детстве, когда утром вдруг обнаруживалось, что ночью выпал снег. Теперь, глядя на грязные тротуары и почерневшие сугробы по бокам проезжей части, он вспомнил то чувство. Странно, как это воспоминания о детских восторгах, словно дремавшие под внешней оболочкой вещей в ожидании своего освобождения, вдруг начинают оживать и приводиться в движение случайно услышанной музыкой, забытым запахом или лучом света, пробившимся сквозь шторы. Вот по накатанному снегу с визгом летят сани, и он слышит подбадривающие голоса взрослых, а в ушах звенит холодный ветер, заглушающий пронзительные крики ребят. Потом в памяти всплывают теплая прихожая, покалывание замерзших пальцев и смеющееся лицо отца, который помогает ему, маленькому мальчику, снять ботинки.
Бакройд усмехнулся про себя, несколько смутившись собственной сентиментальности. Он подумал, что потом, как в пьесе, должна появиться нянька с чашкой горячего какао. «Что ж, скорее всего, так оно и было», – заключил он и, громко рассмеявшись, отошел от окна, направляясь на кухню.
Он налил в чайник воды, чтобы заварить кофе, и опустил в тостер два кусочка хлеба, затем накрыл для