Три комнаты: одна справа – это моя, две слева.
– Они выходят к уличным воротам и дорожке?
– Да.
– Входишь в свою комнату. – Он подождал. – Вошла?
– Да.
– Что ты видишь из окна?
– Сад. Небольшой фруктовый сад. Собачий вольер. Вдалеке дом. Дорогу. Пустырь.
– Тебя видно из того дома?
– Нет. Он окружен высокой стеной, а наш – забором. Я вижу только его крышу...
– Возвращаешься в коридор.
– Хорошо.
– Идешь в противоположную от лестницы сторону. Что там?
– Дверь со щеколдой.
– Что за дверью?
Рейчел медлила в нерешительности. Не вопрос смутил ее, она знала, что за той дверью, и от этого ей становилось ужасно грустно.
– Другая лестница. Она ведет в комнату Дэвида.
– Сколько ступенек?
Она представила себе лестницу, стараясь сосчитать ступеньки.
– Точно не помню. Двенадцать... или пятнадцать.
– Они ведут прямо наверх?
– Почти. Две нижние поворачивают направо, а потом идут прямо.
– К двери?
– Да. Небольшая площадка и дверь.
– Входишь в эту дверь.
Она вздохнула.
– Вошла.
– Что ты видишь?
– Стены. Высоко в крыше слуховое окно. Крыша покатая. Она на висячем замке. Стол. Стул. Кровать.
– Все?
Рейчел кивнула и тихонько заплакала: состояние транса, в которое она погрузилась, сделало ее воспоминания ясными и отчетливыми.
– Это все? – переспросил Герни.
– Да. – Ее голос звучал на удивление спокойно.
Конечно, это было не все. На кровати лежал Дэвид Паскини и смотрел на нее, державшую поднос с едой, мутными от наркотиков глазами. У него был взгляд ребенка, неожиданно пробудившегося от глубокого сна в незнакомом месте. Пока Герни выводил ее из гипноза и она снова возвращалась в свою телесную оболочку, лицо юноши стояло у нее перед глазами, и она плакала, не пряча слез, хотя не могла бы объяснить, кого оплакивала и почему.

* * *

Днем, ожидая возвращения Герни, она опять думала о Дэвиде. Герни разрешил взять машину напрокат, поскольку это было безопаснее, чем напрямую соединять провода у какой-нибудь угнанной машины, которую потом будет разыскивать полиция. Все ее существо противилось тому, что случилось с юношей. Она помнила, как его одурманенная голова моталась из стороны в сторону, ударяясь о стены автомобиля, который вез их из Уайтлифа. Он постоянно подвергался опасности и выглядел бесконечно беззащитным, словно был предметом из тончайшего хрусталя, который люди то и дело перепрятывали из одного места в другое. Теперь Рейчел понимала, что пережитое ею в «Друидс-Кум» частично имело отношение к Дэвиду. Она испытывала к нему незнакомую ранее нежность, чувство, которое не имело ничего общего ни с желанием, ни с корыстью, ни со стремлением вернуть себе что-то, чтобы этим обладать. А что еще ей оставалось? Как выяснилось, она совершенно не знала его, поэтому и оказалась здесь. Ее появление в этой странной квартире с видом на реку, населенной материализованными приметами жизни посторонней женщины, было предрешено в тот самый момент, когда она увидела на приеме в посольстве Герни, который, прислонясь к двери, держал стакан с виски за край, помахивая им.
Хорошо было бы никогда его не знать и не встречаться с ним, но что проку от подобных мыслей! Зачем забивать себе голову бессмысленными предположениями: если бы она тогда не пошла в кино, не сняла бы ту квартиру, не взяла бы тот отпуск, не оказалась бы в том поезде, случайно не услышала бы ту фразу – все это пустое.
Он приехал секунда в секунду и постучал, как было условлено. Рей-чел сняла цепочку и впустила его.
– Все в порядке?
Он кивнул и бросил пальто на стул.
– Ты знакома с ручным управлением?
– С чем?
– Ну, с механической коробкой передач, а не с автоматической трансмиссией.
– Конечно.
– Отлично. Там особенно не из чего было выбирать. – Он покачал головой, когда она протянула ему бутылку виски, которую нашла в одном из забитых всякой снедью шкафчиков. – Не хочу. И ты много не пей.
Рейчел закрыла бутылку, так и не налив себе.
– Что ты надеешься выяснить?
– Не знаю. Может быть, ничего. – Он прошел в кухню и занялся приготовлением кофе. – Начнем с главного места событий.
– Не с Дэвида?
– Нет.
– Но ты думаешь, его кто-то заменил?
– Да.
– Потому что Бакройд сказал, что операция не отменена?
– Главным образом, да.
– Значит, – заключила она, – они ничего не знают о нас – ни что случилось с нами, ни где мы находимся. Вместе мы или нет. Они могут