ходить на митинги и принимать участие в компаниях протеста. Это относилось к тем, кто жил и на Элм-роуд, и Бич-роуд, Готорн-роуд, Хорнбим-авеню и на Лайм-Креснт. Они поняли, что маленькому человеку никогда не добиться правды и справедливости, а все они были маленькими людьми. Те, кто мог себе это позволить, перебирались в другое место, выставляя свои дома на продажу и давая возможность агентам по недвижимости заниматься своим делом. Те, кому некуда было переезжать, терпели. Иногда пустующие дома самовольно захватывались бездомными, но и новым обитателям жить на Эш-роуд скоро становилось невмоготу. Беда заключалась в том, что над Эш-роуд пролегала траектория полета самолетов, поднимавшихся из Хитроу, да и сам аэропорт находился практически рядом. Точнее, Эш-роуд располагалась в конце его взлетной полосы. Когда над улицей пролетал самолет, дома содрогались так, словно наступал конец света, а взлетали самолеты каждые две минуты.
Но так было не всегда. Пока аэропорт Хитроу не оказался среди крупнейших и самых загруженных в мире, самолеты взлетали значительно реже. Конечно, это и создавало определенные неудобства, но не более того. Теперь на Эш-роуд пустовало семь домов, и таблички «Продается», развешанные агентами по недвижимости, выглядели злой шуткой.
Герни выбрал средний дом. Вчетвером они подошли к черному ходу, и Герни разбил окошко в двери: положив на него полу плаща, чтобы заглушить звук удара, он стукнул по стеклу пистолетом. Изнутри в замочной скважине торчал ключ.
Они вошли в пустую комнату, выходившую окнами в сад. От фонарей с соседней улицы, примыкавшей к саду, на половицы падал слабый оранжевый свет.
– Сядьте там, – Герни показал Паскини на угол, после чего наклонил плечо и сбросил плащ на пол.
– Возьми это, – сказал он Рейчел.
Она взяла у него пистолет и села у стены в десяти футах от Паскини, обеими руками сжимая оружие и положив кисти на колени.
– Подойди к окну, – сказал Герни Стелле.
Девушка увидела, как сверкнула отделанная перламутром и металлом рукоятка ножа, торчавшего из руки Герни. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но не смогла произнести ни звука и только покачала головой.
Герни подошел к ней и наотмашь ударил по щеке, потом быстро обнял ее, крепко прижав к себе, и стал что-то нашептывать ей, как будто приручал строптивое животное.
Она разрыдалась, и он крепко держал ее, пока она не успокоилась.
– Подойдем к окну, – повторил он свою просьбу.
У окна он встал так, чтобы ей было удобно ухватиться за нож.
– Осторожно тяни вверх. Не дергай и не останавливайся. Она сделала то, что он велел. Когда лезвие выходило из раны, его лицо напряглось от боли. Она помогла ему снять куртку, но рубашка присохла к ране, и он одним рывком отодрал ее.
Нож вошел на глубину около двух дюймов между бицепсом и трицепсом, и форма раны сохранила контуры угла, под которым он вонзился. Теперь, когда вытащили нож и завернули рукав рубашки, кровь засочилась снова, тонкой струйкой стекая к запястью. Герни велел Паскини снять рубашку, которую Стелла разорвала на длинные лоскута, чтобы перевязать руку.
– Я наложу шину, – сказала она Герни.
Он согласно кивнул, не спуская глаз с Паскини. Пролетел самолет, рев которого, казалось, разнесет дом в щепки. Четверо в комнате ждали, когда это кончится, с видом оркестрантов, следящих за взмахом дирижерской палочки, чтобы слаженно исполнить первые такты.
– Верни мне оружие, – сказал Герни Рейчел, – а сама со Стеллой выйди в другую комнату.
Рейчел протянула ему пистолет и взяла блондинку за руку. Та не хотела уходить, и Рейчел пришлось слегка подтолкнуть ее.

* * *

Время от времени Стелла посматривала на стену, разделявшую две комнаты.
– Что будет дальше? – спросила она.
Из соседней комнаты доносились голоса: один спокойный и настойчивый, другой – жалобный, невнятный.
Рейчел покачала головой, давая понять, что не знает. Пролетел самолет.

* * *

Герни было важно узнать, почему убили Дэвида Паскини и почему Пола заменила его, почему она согласилась выполнить задание, от которого отказался Дэвид; где и когда это произойдет. Все тело Герни ныло от перенапряжения, ужасно донимала пульсирующая боль раны.

* * *

– Он отверг меня, – сказала Стелла.
– Как это?
– Отказался от десятиминутного удовольствия за счет публичного дома. Все обратил в шутку. С тех пор