«репетировать» свой отъезд, входя в роль. Он одобрил ее план и обещал по мере возможности сообщать о дальнейших событиях. Но в то время, как она что-то лепетала, вдруг понял, что действовал неправильно.
Он вдруг осознал всю нелепость ситуации и уязвимость плана Кэролайн, не имевшего ничего общего с делами по выкупу заложников. Его самой большой ошибкой было пребывание с Кэролайн в одном номере. Особенно нелепыми были последние два дня. Об этом говорила сама ситуация – эта женщина, гостиничный номер, жалкий вид ее болтавшихся грудей, когда он забирал у нее телефонную трубку, ее маниакальная страсть к покупкам, обеды в номере, избитый рисунок ситцевой обивки. Он попытался найти во всем этом хоть каплю здравого смысла, но не смог: остались только эмоции.
Это ощущение не покидало его и утром. Кэролайн каждые два часа просыпалась, зажигала свет, ворочалась в постели, чиркала спичкой или шла в ванную. А однажды даже включила в своей комнате на десять-пятнадцать минут телевизор, правда приглушив звук до минимума. Направляясь из своей комнаты к холодильнику за минеральной водой, она наткнулась на его диван, задела стулья и пробормотала: «Извините, извините».
Он подождал, пока она получила свои вещи из камеры хранения гостиницы, и подозвал такси. Прежде чем она села в машину, Герни дал ей клочок бумаги с номером телефона и комнаты в «Конноте», которую он накануне забронировал. А она отдала ему фотографии сына. Герни и Кэролайн сейчас можно было принять за любовников, которые завели роман во время морского путешествия и, прежде чем расстаться, обмениваются адресами.
Герни смотрел, как такси повернуло на Пятую авеню. Оно еще не исчезло из виду, когда появился коридорный, неся сумку Кэролайн с подарками. Он растерянно посмотрел по сторонам, не зная, что делать: то ли кричать, то ли махать руками вдогонку. Он поднял было руку, но тут же опустил ее и с шумом вздохнул, поняв, что опоздал. Направившись к двери, он увидел Герни. Глаза их встретились. Что-то промелькнуло во взгляде коридорного. Он вопросительно посмотрел на Герни и показал сумку, но Герни, даже не взглянув на нее, ушел.

* * *

Он упаковал вещи, заплатил за номер и позвонил Рейчел.
– Ты где? – спросила она.
– Уезжаю. Сегодня улетаю из Нью-Йорка.
– Улетаешь?
– В Лондон.
– Мальчишку туда увезли?
– Говорят, в Великобританию. Мне велено отправляться в Лондон.
– Желаю удачи, Саймон.
– Спасибо. – Он облокотился о кровать. – Есть что-нибудь новое?
– Мне удалось связаться еще с одним человеком, на этот раз в Италии. Он был любопытен, но все-таки...
– Ну тут уж ничего не поделаешь, – успокоил ее Герни.
– В общем, интересно... Похоже, синьор Паскини не так уж безгрешен. Но придраться не к чему, ты понимаешь. И все же кое-какие наметки имеются. Кажется, он торгует не только рыбой. Очевидно, он – одиночка, никаких связей с Коза Нострой. Так, немного, по-дилетантски. Сам Паскини дела не ведет: он только вкладывает деньги в разные предприятия и получает хорошие барыши.
Герни слушал молча.
– На первый взгляд ничего особенного. Один из его парней – владелец публичных домов. Возможно, Паскини об этом не знает. Ведь некоторые считают, что содержать проституток – неотъемлемое право итальянских мужчин. Продажа рыбы время от времени перемежается с поставками какого-то первосортного зелья, наемных рабочих для этого не используют. Наркотики распространяются только через один притон за границей, там тоже есть несколько шлюх, но главным образом его владельцы занимаются сбытом и перепродажей.
– Кто у них покупает? – спросил Герни.
– Вероятно, дельцы, впрочем, я не уверена. Парень, с которым я говорила, ничего не сказал мне об этом. Не думаю, что большая часть их идет в уличную торговлю.
– А где продают?
– В Лондоне. – Она умолкла на секунду и продолжала: – У меня даже есть адрес. Это была просто удача – кто-то в Риме его нашел. Им все равно. Честно говоря, им вообще нет до этого никакого дела. У Паскини очень хорошая крыша, и он слишком важная персона, чтобы как-то его затронуть, если даже он в чем-то замешан. Узнай я, что сам папа римский имеет отношение к делам подобного рода, я и то не удивилась бы. Только помни, Саймон, я ничего тебе не говорила и, если спросят, все буду отрицать.
– Разумеется, – ответил он.
Рейчел дала ему адрес на Чейни-Уок в Лондоне.

* *