парень. Спокойно!
Но рычание звучало просто убийственно. Только сейчас она поняла, что этот зверюга на нее вовсе и не рычал.
Лорен выскочила во дворик и обнаружила там Чэда. С пепельно-серым лицом он стоял, прижавшись к стенке, а напротив него стоял Лерой. Зубы у собаки были оскалены, морда сморщена.
– Осторожней, Лорен, – дрожащим голосом предупредил Чэд. – Не подходи ближе.
– Прекрати! – громко крикнула Лорен псу. Лерой посмотрел на нее и перестал рычать.
– Лерой, ко мне!
– Лерой? – переспросил Чэд.
Собака легкой трусцой подбежала к Лорен, совсем как Плохой Преплохой Лерой Браун.
– Сидеть, – приказала она, начиная удивляться обретенной власти.
Пес сел.
– Молодец, – прошептала она.
Обрубок хвоста Лероя, как метроном, заходил вправо-влево.
Лорен подняла глаза и заметила, что некая часть Чэда тоже совершает возвратно-поступательные движения, правда, не столь ритмичные: его щека дергалась, как хвост перепуганной кошки.
– Я случайно его нашла, – запротестовала она.
– Твой хороший дружок Лерой? Ты просто нашла его. И где же? На бандитской сходке?
– Там, – Лорен махнула рукой в сторону леса. – Он там был один-одинешенек.
– Не понимаю, зачем ты это сделала. Уж слишком хороший компаньон...
– Он очень хорошо ко мне относится.
– Ну что ж, это перевешивает все разумные аргументы.
– Он страдал от жажды. Там он мог погибнуть.
– Да. Но он мог убить тебя.
– Ну нет. Ты хочешь сказать, что боишься, что он мог убить тебя. А у нас с ним прекрасные отношения. Он большой, он сильный, он симпатичный, он умный. И он меня слушается.
«Образцовый парень», – подумала она, но вслух это сказать не рискнула.
– А ты знаешь, что именно на таких псов вместе с питбулями выпадает пятьдесят процентов всех покусанных за год людей по стране?
Чэд, когда хотел что-то доказать, с чем она никогда и ни за что не согласилась бы, всегда прибегал к какой-нибудь статистике.
– Сюда входят укусы полицейских собак? Это явно в данной статистике не учитывалось.
– Не знаю, – честно признался Чэд.
– Послушай, если бы у Лероя возникло такое желание, то он давно бы уже слопал нас обоих на завтрак.
– Очень мило! – выкрикнул Чэд. – Да он прижал меня к этой чертовой стене! – напомнил он и сделал два сердитых шага в ее сторону.
Плохой ход. Лерой, которого Чэд с этого момента до скончания веков будет называть «эта дрянь», встал и издал такой угрожающий рык, что Лорен подумала, сейчас он растерзает ее бывшего друга.
– Думаю, – как можно деликатнее заговорила она, – ему очень не нравится, когда на меня кричат.
Несмотря на то, что у нее и самой нервы были напряжены, она подошла и погладила по широкой, как авианосец, голове Лероя, не подозревая, что этим только укрепила и без того могучие охранные инстинкты собаки. Чэд с трудом проглотил слюну, и Лорен впервые заметила, как неприятно двигается его адамово яблоко.

Лерой оказался превосходным компаньоном. Во время пробежек он трусил рядом с ней и ни на кого не обращал внимания. Его внушительная внешность заставляла всех незнакомцев держаться подальше. Он на удивление хорошо относился к детям, которых они встречали в жилом квартале, и с полным безразличием к их неловким, а иногда и тяжелым, хлопкам по его телу.
Лерой не переносил только одного взрослого человека, что делало проблематичным переселение его в студию. Они попробовали сделать так, чтобы Чэд его кормил, но это нисколько не отразилось на поведении животного: он продолжал рычать на него каждый раз, как тот поднимал голос на Лорен, и это благотворно, хотя и поверхностно, отразилось на манерах Чэда. Но Чэд есть Чэд.
Однако к концу первой недели атмосфера в доме накалилась до того, что Чэд заявил:
– Я больше не могу терпеть здесь эту дрянь.
Это было сказано с явным намеком на то, что владельцем студии является он, а в подтексте слышалось: «Хозяин здесь я, и не надо забывать об этом!»
– Чэд, сядь спокойно, ты его нервируешь, – пошутила она.
Было время, когда он бы посмеялся этой шутке. Они бы даже посмеялись вместе. Когда они прекратили смеяться вместе? Этого сказать с уверенностью Лорен не могла, хотя знала, что Чэд был веселым парнем, часто смеялся над ее забавными статуэтками, отчего ей и самой становилось весело. Но вот уже несколько месяцев они вели сухие разговоры, и конца этому периоду не видно.
– Да плевать я хотел на то, что