в этот день.
– Как жизнь? – развязно переспросила Бриллиантовая девочка. – Просто бьет ключом. Живем полноценной жизнью. В клубе «Мед» такой нет.
Она выглядела, должен вам сказать, далеко не такой жизнерадостной, как обычно в последнее время. И не такой сексуальной тоже. Ей надо следить за собой. Если она потеряет свою привлекательность, она потеряет жизнь.
– Тебе надо хорошо питаться, – сказал я ей.
– Как это правильно, Эшли! – она подбросила в воздух булочку и ловко ее поймала. – Нужно что-то такое, что внесет разнообразие в мою жизнь. Кто захочет пользоваться вон тем заведением каждый день? – она кивнула в сторону «ящика для котят».
«Да, она сегодня Зануда Редкая».
На этот раз, когда она бросила в меня булочку, мне пришлось уклониться.
Дерзостью, насмешливым отказом она снова покорила меня. И она прекрасно понимала это. Я мог судить об этом по ее глазам. По тому, как они светились, по тому, как они горели.
И она знала, что я это понимаю, потому что улыбалась, потягивалась, зевала, потом повернулась к Ее Светлости, остававшейся в глубине клетки.
Я уставился на зад Бриллиантовой девочки, и меня снова наполнил поток желаний. Но я сдержал себя от такой глупости. Я слишком устал, чтобы ясно думать. И все же, отправившись в обратный путь, я не удержался, чтобы не оглянуться. Нет, не просто оглянуться. Я искал предлог, любой предлог, чтобы нарушить дисциплину, изменить собственной сдержанности. Если бы Бриллиантовая девочка вот сейчас поцеловала бы свою подружку, или подняла ее футболку и начала сосать ее грудь, я бы потерял над собой всякий контроль. Я был так близок к этому, что закачался, как фарфоровый Ванька-встанька на краю стола.
Но девочки только перешептывались. А когда я подошел к лестнице, то споткнулся о булочку. Последнее, что я услышал, был их смех.

Пришло послание по телефону. Одиннадцатое после вчерашней проверки. Это мне уже начинает мешать. Надо поменять номер, но что это даст? Его и так нет ни в каких списках. А репортеры, должно быть, подкупили кого-то на телефонной станции. Или торгуют моим номером, продавая его друг другу.
Я одно за другим убирал послания.
Но когда я услышал этот голос, пальцы у меня застыли. Я не поверил своим ушам. Лорен Рид. Она прибыла в Моаб на поиски Ее Светлости. Шлюшка от прессы. Мало того, что она пробилась в книгу, встав рядом со мной, так она еще и явилась сюда, затеяв какую-то игру, чтобы получить еще большую популярность. Она «настаивает на встрече со мной»!.. Да кто она такая, чтобы настаивать, когда дело касается меня! «Это срочно», – излишне добавила она. Сомневаюсь, что до ее туповатых мозгов доходит смысл слова «тавтология». Эта женщина ничем не примечательна – глина на гончарному кругу горшечника.
У меня не было сил ответить на ее звонок, но то, что она здесь, подтвердило мои догадки. Она делает себе карьеру с помощью Пустозвона. Меня бы удивило, если бы она приехала сюда подышать свежим воздухом.
Уничтожить послание. Очень бы мне хотелось проделать то же самое и с ней самой.
Еще бы мне хотелось хоть немножко вздремнуть. Каждый раз, как я подумаю о том, что Бриллиантовый сделал с рукой Веселого Роджера, меня так и подбрасывает.
Руку уже не вернешь. Ее ничем не заменишь. Это не любимая пивная кружка дядюшки, которую можно склеить. Сотни осколков и миллион пылинок вместе не соберешь. Он уничтожил мое искусство. Уничтожил мою скульптуру! Уничтожил месяцы труда, и все, что он смог сказать по этому поводу: «Мне очень жаль».
Мне очень жаль.
Жалкие слова. Если бы я получал доллар каждый раз, как слышу их, то мог бы уже отправиться в круиз по Тихому океану.
Отделаться от Бриллиантового – большое счастье. Его судьба была предрешена с самого начала. Я понял это, как только увидел, как он скрючился за тележкой, подвывая, словно дворняжка. Он должен считать, что ему еще посчастливилось. Он и сам пришел бы к этому выводу, если бы знал о судьбе остальных. Любой из этих дураков согласился бы променять свое бронзовое бессмертие на его мгновенный уход. Большинство променяли бы, не задумываясь.

Глава двадцатая

Еще один глоток, и она все выплюнет. Лорен рассматривала мутное коричневое варево с тем же подозрением, с каким бы смотрела на Эшли Штасслера, если бы им довелось встретиться. Она поставила стакан на стол, добавив его к посуде из-под воды, которую они с