людям. Даже ее психоз, возможно, импонировал ему. Некоторым дуракам кажется, что в сумасшествии есть нечто чарующее. Но что бы их ни объединяло, Кевин держал ее на расстоянии. Домохозяйка Драммонда никогда не видела Эрну, и никто из тех, с кем говорила Петра, не отмечал связи между этими людьми.
— Сначала Кевин идеализирует ее, потом убивает.
— Эрна больше не отвечала его мировоззренческим критериям, стала опасна.
— Душевный холод, — проговорил Майло, — вот то общее, что есть во всем этом. Ледяное сердце. Как в песенке Беби-боя. Я купил один из его компакт-дисков, слушаю и пытаюсь проникнуть в духовный мир исполнителя.
— Получается?
— Он был превосходным музыкантом. Даже человек, лишенный музыкального слуха, обыватель вроде меня, способен расслышать в звуках гитары Беби-боя его душу. Но в суть я не проник. Ты знал, что твое имя фигурирует в альбоме?
— О чем ты?
— Мелкий шрифт, внизу, где он благодарит всех — от Иисуса Христа до Роберта Джон-сона. Целый список. Имя Робин там есть. Он называет ее «прекрасной леди от гитар» и благодарит за то, что она держит в порядке его инструменты. Он упоминает и тебя: «Спа-сибо доктору Алексу Делавэру за то, что он делает эту леди счастливой».
— Уже прошло то время, когда это было правдой.
— Извини, я думал, что это доставит тебе удовольствие.
Я направился на запад по Голливудскому бульвару. Путь нам преградили дорожные рабо-ты. Рабочие в касках бесновались. Короли кирки и лопаты омолаживали окружающую местность. Возможно, когда-нибудь здесь появится сверкающий, стерильно чистый, привилегированный Голливуд, о котором мечтали отцы города. Сейчас между блеском и безнравственностью поддерживался весьма хрупкий баланс.
В нескольких милях к северу, на холмах, виднелась надпись «Голливуд». Рядом с ней де-сятки лет назад закончила жизнь восходящая звезда, и здесь же оставили гнить тело Чай-ны Маранга. Я не предложил поехать туда, Майло — тоже. Все произошло слишком дав-но и уже не имело значения.
Мы медленно ползли к Вайнстрит.
— Эрна, — сказал Майло. — Еще одна украденная душа.
— Алкоголичка, — отозвался я. — Вот в чем все дело.

29

Энсино. Петра обдумывала детали телефонного разговора с Майло. Опознание Э. Мерфи означало, что расследование убийства рыжеволосой также поручат ей.
Она позвонила Эрику Шталю и ввела его в курс дела.
— О'кей, — сказал он своим возмутительно спокойным голосом.
Голосом, словно означавшим: «Все это мне совершенно безразлично».
— Продолжите следить за квартирой Кевина?
— Возможно, это пустая трата времени.
— Почему?
— Сомневаюсь, что он появится здесь в ближайшее время.
— Я наблюдаю за домом его родителей, — сказала Петра. — Пока никакого движения. Тем временем, полагаю, нам следует глубже изучить биографию Эрны Мерфи. Если вы считаете, что логово Кевина — пустое дело, есть смысл заняться биографией.
— Конечно. С чего, по-вашему, мне начать?
— С обычных банков данных. Минуточку. К дому только что подъехала женщина — воз-можно, это мать Кевина; на счастливую отдыхающую не похожа. Продолжайте следить, Эрик, я позвоню вам позднее.
Она сидела в своем «аккорде» и смотрела, как женщина выходит из голубого «корвета». Эту приземистую крытую машину они со Шталем видели в свое первое посещение дома Франклина Драммонда.
Красная «хонда» была зарегистрирована на имя Анны Марти нес, горничной латиноаме-риканского происхождения, которая, видимо, жила при доме. Еще три машины были зарегистрированы на имя Франклина Драммонда. Для своих ежедневных поездок он пользовался серым «бебибенцем», «корвет» был забавой хозяйки, и, похоже, никого не интересовал белый «эксплорер». Возможно, им пользовались двое младших сыновей, приезжая из колледжа домой.
У Кевина тачка была дешевая. В любимчиках он не числился.
Женщина резким движением откинула волосы, поерзала и закрыла «корвет», включив сигнализацию. Средних лет, высокого роста, худая, длинноногая. Крупные черты лица. С виду глуповатая, но не без сексуальной привлекательности. Волосы лежали на голове светло-оранжевой каской. Цвет — такой же, как у Эрны Мерфи, ну не интересно ли это, доктор Фрейд? На женщине были белый мешковатый свитер, отделанный фальшивыми бриллиантами, черные гетры и сандалии с открытым задником.
Ни хрена себе туфельки. Молодящаяся старуха?
Не общалась ли мамуля Кевина с кем-нибудь, кроме папули