Я дипломированный терапевт-массажист. Настоящий массаж, а не то, что вы предполагаете. Я массировала его хорошо, и он расслабился. Но что-то в нем было такое… даже во сне он оставался настороженным. Скрежетал зубами, а его лицо было очень… неприятным.
— Настороженным, — повторил Шталь.
— Когда я познакомилась с ним, он вел себя совершенно спокойно, раскрепощено, беспечно. Именно это мне в нем и понравилось. Я пережила много стрессов, кому нужны дурные флюиды? — Кэтрин содрогнулась. — Мне казалось, что от него идут хорошие флюиды. Глупая я, наверное.
Бедро Шталя, в том месте, где Кэтрин держала руку, потеплело. Он слегка похлопал по ее пальцам. Отстранил ее руку и встал.
— Куда вы сейчас собираетесь? — испуганно спросила она.
— Хочу размяться.
— Когда я проснулась… когда вы разбудили меня… я была встревожена тем, что он уже ушел. А как же мне теперь добираться до дома?
— Я подвезу вас.
— Вы хороший человек. — Кэтрин спустила застежку «молнию». — Милый хороший человек.
Шталь овладел ею.

44

Я положил фотокопии. — Все достаточно очевидно.
В десять часов вечера Майло заскочил ко мне, чтобы показать годовые резюме учебных материалов Шулля, которые Мартин взяла из факультетского архива. Когда я просматривал их, напыщенные слова так и лезли в глаза. Фразы теснились, как пассажиры в токийском метро. Никакой упорядоченности, высокопарность, полное отсутствие изящества изложения. Шулль планировал и совершал убийства умно и решительно, но когда дело касалось печатного слова, его интеллект отключался.
Он предложил курс, который собирался разработать. «Картография диссонанса и потрясений: искусство как палео-биоэнер-гетический парадокс».
Я просмотрел мои досье и нашел то, что хотел. Обзор выставки работ Джули Киппер, помещенный в «Селдомсинатол» и подписанный «П.П.». Там тоже встречались слова «парадоксальный», «картографический» и «диссонанс». Я поискал еще. Когда П.П. писал об Анжелике Бернет, он нес бессвязную чушь: «Этот танец, будучи палео-инстинктивно-биоэнергетическим, так правилен, так бесстыдно-эротичен».
Я показал это Майло.
— Он повторяется. Ограниченные созидательные способности. Это приводит к нервным срывам.
— Итак, писатель он заурядный, — сказал Майло. — И почему бы ему вместо того, чтобы убивать, не писать сценарии для кинофильмов?
И он, бормоча, отчеркивал соответствующие фразы красным фломастером.
— Теперь мы знаем, что это он. У меня появляется новая точка зрения на то, как он выбирает свои жертвы. До сих пор я размышлял в сугубо психологическом плане: захват восходящих звезд, уничтожение их индивидуальности до того, как они погаснут.
— Психогенный каннибализм — мне это начинало нравиться, а тебе больше нет? — спросил Майло.
— Нравится. Но другой фактор состоит в расстыковке чрезмерного самомнения Шулля с его реальными делами. Великий деятель искусства, потерпевший фиаско как в музыке, так и в художественном творчестве. Шулль пока не убивал писателей, так что, видимо, все еще считает себя плодовитым сочинителем.
— О каком романе он говорит? — размышлял вслух Майло.
— Возможно, у него в шкафу есть какая-нибудь рукопись. Практический результат заключается в том, что Шулль испытывает глубокие чувства горечи и зависти, но это лишь часть целого. Полагаю, он проявляет практичность — убей кого-нибудь по-настоящему знаменитого, и ты спровоцируешь широкую огласку и привлечешь к себе огромное внимание. Реализация чего-то столь грандиозного должна была бы привлечь Шулля, но неожиданно он проявляет сообразительность и не идет на риск. Шулль понижает планку, нацеливается на не слишком знаменитых людей типа Беби-Боя, Джули Киппер и Василия Левича. Их судьбы не вызовут газетных сенсаций.
— Думаешь, со временем он пойдет на крупную дичь?
— Если ему будет сопутствовать удача. Убийства — это единственное, в чем он преуспел.
— Ты прав. Если бы его жертвой стала знаменитость, я давно получил бы ордер.
— Пока ничего не получается?
— Я обращался к трем наиболее покладистым, знакомым мне судьям. Ходил к окружному прокурору просить помощи. Все талдычат одно и то же: в целом материалы впечатляют, но обоснования недостаточны.
— Что им нужно?
— Очевидец, неопровержимые улики, что-то материальное. Надеюсь, детектив Шталь поможет. Сегодня ранним утром он видел, как Шулль подцепил девчонку в одном баре на Сансет,