солидное положение в шайке «Ватос-логас». Получается, что в Квентине полным-полно бандитов из «Ватос-логас», но лишь немногие очутились в Чино, поэтому выделить среди них такого человека, как Генри, там легче. Но мне сказали, что Чино переполнен заключенными. Вот такая ситуация, и никогда не знаешь, когда она изменится.
— Вы не можете. — Враждебное выражение лица сменилось жалобным.
Петра улыбнулась.
Щеки у Олив Джилуайт затряслись. Надо полагать, жизнь с такой ведьмой доставляла Генри истинное удовольствие. К тому же постоянные встречи с любителями транзисторных приемников.
— Вы не можете, — повторила Олив Джилуайт.
— Дело в том, что Генри, осужденный за убийство, несмотря на возраст и гипертонию, особой симпатии у тюремного начальства не вызовет. То, что он отказывается от консультаций психиатра, не прибавляет ему пунктов за хорошее поведение. Упрямец этот ваш Генри.
— Что вам нужно? — спросила Олив.
— Ящик двести сорок восемь. Что вы помните?
— Неудачник, — ответила Олив. — О'кей? Как и все они. С какими еще клиентами я, по-вашему, имею дело? С кинозвездами?
— Расскажите подробнее об этом неудачнике. Как он выглядел? Как расплачивался за ящик?
— Он… молодой, худощавый, высокий. Большие очки. Плохая кожа. Из тех, кого называют занудами. Настоящий гомик.
— Педераст? — Да.
— Почему вы так подумали?
— Я не думаю, я знаю. У него всякая голубая чепуха в ящике. — Олив презрительно улыбнулась.
— Журналы для голубых?
— Нет, приглашения от папы римского. Конечно, журналы. Как по-вашему, для чего все это? — Она указала в сторону стены, загроможденной коробками. — Библии приходят не часто.
Олив рассмеялась, и Петра почувствовала, что от нее пахнет можжевеловыми ягодами. Полуденная порция джина.
— Он говорил вам, как его зовут?
— Не помню.
— Но какое-то имя он называл?
— Ему пришлось заполнить бланк.
— Где этот бланк?
— Его нет. Как только у ящика появляется новый абонент, я выбрасываю старые бумаги. Считаете, у меня есть место для их хранения?
— Как удобно.
— Да. Можете как угодно угрожать мне, но факт остается фактом. — Олив тихо выругалась, и Петра по губам догадалась, что та сказала: «Сука ты трахнутая». — Вам, так называемому офицеру так называемых правоохранительных органов, должно быть стыдно за угрозы в мой адрес. Я пожалуюсь вашему начальству. Да, так я и сделаю.
— О каких угрозах идет речь? — осведомилась Петра.
— Переполнение. Положение изменяется.
— Не вижу в этом никаких угроз, мадам, но вы можете жаловаться на меня кому угодно. — Петра показала удостоверение личности. — Вот номер моего значка. — Олив пожирала глазами значок. — Как назвал себя голубой?
— Не помню.
— Попытайтесь вспомнить.
— Не помню я… что-то русское. Но он не русский. По-моему, он шизик.
— Он поступал как шизик?
— Конечно. Он приходил, нес чепуху, трясся, и ему чудились марсиане. — Петра не прерывала ее. — Он извращенец, понимаете? Что я, по-вашему, должна быть психиатром? Он был заторможенный, неразговорчивый, постоянно смотрел вниз. Это меня устраивало. Плати денежки, забирай свои дерьмовые секретишки и уматывай отсюда ко всем чертям.
— Как он расплачивался?
— Наличными. Как большинство из них.
— Помесячно?
— Нетушки. У меня проблемы с местом. Хочешь иметь место, гарантируй трехмесячное пользование. Именно так я с него и получала.
— За три месяца?
— С других я требую более надежной гарантии.
— С кого же?
— С тех, с кого, как мне кажется, денег не получишь.
— Он был одним из них?
— Возможно.
— Долго ли он пользовался абонентским ящиком?
— Пару лет.
— Часто ли приходил?
— Я очень редко видела его. Мы открыты круглые сутки. Он приходил по ночам.
— Вы не боитесь воровства?
— Я полностью очищаю кассовый аппарат, все закрываю на замок. Воры хотят стащить несколько центов, кого это беспокоит? Слишком много мелкого воровства. Я поднимаю цены за пользование ящиком, и они это знают. Так что ведут себя как надо. Это капитализм. Встреча Генри с транссексуалом произошла поздно ночью. Петра представила себе, как Олив дома, в Палмдейле, лежит на двуспальной кровати. Чем она объясняла отсутствие Генри? Тем, что пошел в ближайшую таверну выпить пару кружек пива?
Внезапно ей стало жаль эту женщину.
— Я больше не буду вас беспокоить…
— Вы уже и так причинили мне беспокойство.
— …русское имя, случайно, было не Юрий?
—