в первый раз.
– Вы что, действительно так считаете? Сара? Ник? Знаете, я небольшая любительница собак, но вы же видите, сколько радости она всем доставляет. И она действительно не задумывается о будущем.
– И это, – подытожил Марко, положив очки на стол, – есть самая настоящая собачья мудрость.
– Которая на самом деле равносильна невежеству, – возразила Сара. – Неужели вы не понимаете этого? У собаки совершенно отсутствует чувство времени, она не понимает различий между временами года, а жизнь воспринимает как электрический свет, который может включить или выключить.
– А разве это плохо? – не без ехидства спросил Марко.
– Плохо, – сказала Сара и посмотрела на Ника.
– Я согласен, – кивнул тот, – это не совсем удачное сравнение.
– Вы хотите сказать, – вмешалась Би, – что собаки никогда не читают Экклезиаста и не знают, что есть время рождения и время смерти, время сажать семена и время собирать урожай.
– Время любить, – продолжил ее мысль Марко, – и время ненавидеть, время войны и время мира. Да, ты права, Сара, животные действительно не замечают различий между временами года, и это отличает их от людей. Но неужели мы так сильно отличаемся от них? Разумеется, представление о смерти заставляло ранних христиан хоронить умерших на обочине дороги, а сегодня мы сделали смерть неизменной спутницей нашей жизни и позволили ей, как непрошеной гостье, сидеть в дальнем углу дома, в полной темноте, и терпеливо дожидаться своей порции. И при этом делаем вид, будто ее не существует, до тех пор пока она не докажет нам обратное. И вот тогда у нас начинается самая настоящая истерика – мы оскорблены и шокированы одним ее присутствием.
Ник нетерпеливо взмахнул в его сторону рукой:
– Мы все поняли, что ты имеешь в виду.
– Нет, ничего подобного! – воскликнул Марко. – Речь идет прежде всего обо мне, а не о тебе, сынок. Я сам позволил, чтобы эта чертова зараза истощила все мои силы и фактически вынудила меня встать на противоположную точку зрения. Мне почему-то казалось, что вокруг меня нет ничего, кроме смерти. Время сажать семена и время собирать урожай. Надеюсь, ты помнишь, что мы живем на ферме? Вплоть до этой чертовой болезни мы кормились от этой земли, мы пахали ее, сажали семена, выращивали урожай, а потом собирали его. А теперь посмотри, что стало с ней. Вокруг голая земля. А почему? По какой причине? Да потому, что я забыл про нее. Потому что я, как малый ребенок, почему-то решил, что нахожусь в центре мира и все вращается вокруг меня, что без меня ничего на этом свете не существует. Если хочешь знать, это самый страшный грех, который только может совершить человек на этой грешной земле.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Неожиданное признание старика словно притушило свет в комнате, словно посеяло семена раздора и взаимного непонимания.
– А как вы раньше жили на ферме? – спросила Сара, желая ослабить возникшее напряжение.
– Чудесно, – ответил Ник, широко улыбаясь. Он был благодарен ей за этот вопрос. – Мы выращивали здесь практически все. Я помню... – Он мечтательно прикрыл глаза. – Помню, как здесь было прекрасно, много зелени, томатов, артишоков и всего прочего.
– А почему вы решили, что он ест все, что здесь растет? – ехидно спросил Марко. – Мясо, к примеру, он перестал есть еще в детстве, когда ему было лет двенадцать. И при этом заявил, что не видит от него никакой пользы.
– Я и сейчас так считаю, – пожал плечами Ник. – А вся зелень была у нас своя, и мы сами выращивали ее.
Марко направил инвалидную коляску к выходу, открыл дверь, и все присутствующие последовали за ним. Марко включил во дворе яркий свет. У ворот стояла небольшая группа людей, и яркие огоньки сигарет мерцали в темноте, как светлячки.
– А самое приятное заключалось в том, – сказал Марко, – что во всем этом была какая-то неизвестность, непредсказуемость.
Сара внимательно слушала его рассказ о том, как они каждый год сажали черную тосканскую капусту «каволо неро», а потом собирали ее зимой, хотя соседи не разделяли их восторгов и предпочитали не связываться с таким капризным овощем. Это был самый настоящий крестьянский труд, приносивший обитателям фермы немало радости. А больше всего Марко восхищался тем, что у него, как, впрочем, и у его соседей, всегда была вера в то, что все времена года неизменно возвращаются, принося с собой новые дары природы