и не сумел. Ты вообще юмора не понимаешь.
— А ты, — Усиба сердито посмотрел на Акиру, — слишком многому у них научился...
— Даже если это так, то я ничего не потерял и хочу, чтобы ты перестал беспокоиться по этому поводу. Вредно для твоего желудка.
— Как и этот чай.
Усиба оттолкнул от себя чашку, поднялся и быстро прошел в ванную, оставив Тёсу наедине со своими мыслями. Тот думал о том, что американцы действительно допекут Наохиро и он серьезно заболеет. Это будет очень печально, потому что он, Акира, утратит свое существенное преимущество перед другими оябунами, лишившись доступа в министерства Японии. Да, скорее всего, так оно и случится, потому что день ото дня здоровье Наохиро ухудшается. Уже несколько месяцев назад ему следовало бы лечь в госпиталь и пройти курс интенсивной терапии, однако дайдзин упорно не хотел этого делать, потому что был истинным самураем-чиновником. Работа в МВТП означала для него всё. Наохиро боялся, что после пребывания в госпитале ему вообще предложат отдохнуть и тогда — конец. Без работы он просто умрет. Врачи знали об этом и ни на чем не настаивали.
Тёса с глубоким уважением относился к Усибе, даже по-своему любил его. Однако он руководствовался в жизни прежде всего практическими соображениями. В мире жестокости и вероломства, в котором он обитал, оставалось, увы, слишком мало места для сострадания и сантиментов.
Молчаливый, с побледневшим лицом, Усиба вернулся на кухню, закурил новую сигарету и некоторое время стоял молча.
Тёса, понимая, что обидел гостя, теперь искал возможность исправить положение. Он подошел к холодильнику, достал оттуда пакет молока и наполнил чашку Усибы.
— Не унывай, друг. По крайней мере, теперь тебе не нужно беспокоиться о Томоо Кодзо.
Наохиро, казалось, еще больше разозлился:
— Томоо — сумасшедший оябун! Пытался уничтожить Николаса Линнера, а кончил тем, что был убит своей же жертвой!
— В этом есть и положительная сторона: без Кодзо тайный совет стал лучше работать.
Присаживаясь, Усиба пожал плечами.
— Может быть, это и правильно, что вы с Тецуо Акинагой согласились, чтобы Тати Сидаре стал оябуном клана Ямаути. У вас двоих появится больше возможностей для контроля, чем тогда, когда оябуном Ямаути был Кодзо. Но тебе надо позаботиться о том, чтобы Линнер никогда не узнал, что по пятам за его женой, когда с ней произошел этот несчастный случай, шел именно человек Кодзо. Ты знаешь, что он вообще ненавидит якудзу и, уверен, будет преследовать всех нас, а не только представителей Ямаути. Полицию мы еще сможем держать под контролем через купленных нами людей, но Линнер — единственный человек, который может уничтожить всех нас.
Тёса нахмурился и махнул рукой:
— Николас никогда не узнает, что тогда произошло.
Уж мы об этом позаботимся. Шофер грузовика дал свои показания в полиции, в них нет ни единого слова о белой «топоте». Даже Тандзан Нанги не подозревает о том, что Кодзо следил за женой Линнера. Ему и в голову это не приходит. Да и зачем было Томоо следить за этой женщиной, что ему это давало?
— Очень многое. Как только Кодзо прознал про связи между Оками и Линнером, он установил за женой Николаса слежку в надежде выйти на ее мужа.
— А кто был тот человек, с которым она провела ночь в токийском отеле и собиралась встретиться еще раз?
— Он был ее любовником, занимался рекламой. Перед нами они были ничем не виноваты.
— Да, но тогда нам это не было известно. Кодзо знал лишь о том, что человек этот был американцем и, прибыв в Японию, сразу же прямиком отправился к Тандзану Нанги. У Кодзо, который уже настороженно относился к нашим американским партнерам в Годайсю, возникли подозрения.
— Ты хочешь сказать, что он был параноиком, — с презрением произнес Усиба.
— Многие считали, что он сумасшедший. Не знаю, так ли это, но излишняя подозрительность всегда свидетельствует о психической болезни. — Тёса на секунду задумался. — Так или иначе, Кодзо стал следить за женой Линнера. Она, должно быть, заметила, что ее преследует белая «тойота», запаниковала и врезалась в грузовик.
— Стало быть, она погибла случайно?
— Не совсем. Если вдуматься, в ее смерти виноват Николас. Жизнь, которую он избрал, — вот что ее убило. Его жена стала всего бояться, постоянно оглядывалась, шарахаясь от собственной тени.
Дайдзин рассмеялся неприятным смехом:
— Ты представил в