это объединение двух путей тау-тау?
— Никто, я догадался...
— Эта теория объединения — миф. Линнер-сан, ты заблуждаешься. Сюкен существует, и корёку — его единственная тропа; сюкен удерживает два начала, свет и тьму, в одной душе, каждое по отдельности. Совершенство единения, как и любая другая форма совершенства человеческого существования, невозможно.
Тати видел выражение лица Линнера, но не имел ни малейшего представления, что оно могло означать. Он не знал о минах замедленного действия Кширы, тикающих где-то глубоко в душе Николаса.
— Но я с удовольствием научу тебя всему, что сам знаю. Я поклялся делать это по отношению к каждому встреченному мною тандзяну. Но даже если бы этой клятвы не было, я все равно стал бы тебя обучать всему, чему сам научился. Ведь мы же друзья.
— Да, — сказал Николас, вспоминая предупреждение Сейко об одержимости Тати Плавучим городом. — Мы друзья.
Они продолжили путь. Ниигата жил в небольшом домике, к которому вела узкая тропинка. Там, впереди, светились в темноте его окна. Вскоре показался небольшой крытый тростником домик. Он был построен из рубленого леса в традиционном японском крестьянском стиле — без гвоздей и без каких-либо связующих растворов.
Когда они подошли к входной двери, Сидаре сказал:
— Предоставь это дело мне. Я знаю, как разговаривать с людьми Рока.
— Но откуда тебе известно, что Ниигата побывал в Плавучем городе?
Тати ударил себя по груди кулаком:
— Вот откуда.
Нахмурившись, он постучал в дверь. Через мгновение на пороге появился тощий долговязый человек, которому было, наверное, уже за шестьдесят. Он был настолько истощен, что всем своим видом напоминал фотографии узников концлагерей. На голове его не было ни единого волоса. Для мужчины такого возраста это неудивительно, однако Николас заметил, что у него также нет ни ресниц, ни бровей.
— Ниигата-сан?
— Хай.
— Нас послал к вам один ваш друг. — Тати шагнул к порогу. — Его зовут Рок.
Николас быстро двинулся вперед, чтобы успеть подхватить Ниигату, прежде чем тот упадет на пол. Николас поставил его на ноги. Казалось, он весил не больше ребенка, его кожа была красной и покрыта гнойниками, при этом она блестела, как винил.
— Простите меня, — сказал Ниигата, оправившись, — не чаял снова услышать это имя.
— Этот человек умирает от радиоактивного облучения, — сказал Николас Тати и, обернувшись к старику, продолжил: — Ниигата-сан, кто-нибудь лечит вас? Вам нужно в больницу.
Ниигата жалобно улыбнулся:
— Моя болезнь неизлечима. Уж лучше я буду жить здесь, чем стану объектом любопытства ученых.
— Так вы побывали в Плавучем городе? — спросил Сидаре.
Николас почувствовал, как сердце Тати учащенно забилось.
— Входите, — жестом пригласил их в хижину Ниигата. — Я как раз собирался обедать. Не хотите ли разделить со Мной трапезу? Давно уже я не принимал гостей. Священнослужители регулярно навещают меня, но никогда не остаются надолго. Буду рад компании, даже если это действительно Рок прислал вас.
Николас быстро взглянул на Тати, но оябун сделал вид, что не заметил этого.
Вслед за истощенным стариком они вошли в дом. Ниигата медленно направился к очагу. Николас сказал:
— Вы были в Плавучем городе, но все же сумели вернуться.
— Да, я сбежал, — просто ответил Ниигата. Он помешивал корнеплоды, булькавшие в соевом соусе в большом железном котелке, который был подвешен на крюке над очагом.
— Похоже, наше появление не слишком напугало вас.
Ниигата поднял взгляд:
— Я уже мертв. Что еще может Рок сделать со мной? И все же мне неприятно слышать это имя.
Достав стопку грубых деревянных мисок, он положил в каждую щедрую порцию овощного рагу. Его руки дрожали, и он чуть было не пролил содержимое котелка на татами, но ни один из гостей не поднялся, чтобы помочь ему, так как он тут же скомандовал: «Сидите!»
Все трое ели в полном молчании. Как оказалось, аппетит был только у Николаса и Тати. Хотя пища была вкусной и ароматной, Ниигата едва прикоснулся к ней. Николаса это не удивило.
— Вы участвовали в проекте Абраманова, не так ли? — задал вопрос Сидаре, Ниигата отложил в сторону свои палочки для еды.
— Так вы не из Плавучего города?
— Нет, — ответил Тати. — Мы хотим положить конец тому, что там происходит.
— Так вы ничего не знаете, — голос Ниигаты упал, чувствовалось, что он вообще страшно устал от жизни.
— Да, почти