девочка. Сато подался вперед.
— Я любил все твои подарки, я дорожил тем чувством, с которым ты их преподносила. — Он снова овладел своим голосом. — Твои подарки — большая честь для меня... — Он отвел глаза. — Я знаю, что ты никогда... не была с мужчиной... и так понять мои желания, — он глубоко вздохнул, — принести мне радость...
Голова ее склонилась:
— Это мой долг. Я...
Но его рука снова метнулась, накрывая ее руку.
— Но сегодня мы должны слиться воедино. Увидев тебя, я...
— Как скажешь... — Она вскинула голову. — А что тогда с нашей брачной ночью? Мы будем издеваться над традициями? Предадим их? Ты этого хочешь?
Сато почувствовал, как ее ногти впиваются в его напрягшуюся руку, и понял, что она права. Он боролся со своим желанием овладеть ею. Голова его качнулась на толстой шее, и сухие губы прошептали:
— Я хочу твой подарок.

* * *

Акико стояла у нага-хибати, обжигаемая его жаром. Она почти не обращала внимания на свои руки, готовившие соба — лапшу из темной гречневой муки, разводившие соевый соус в небольших фарфоровых чашках, накладывающие зеленую редьку и нарезанный огурец в глубокую тарелку.
Приготовленную соба раскладывали крошечными порциями на прямоугольные черные лаковые подносы. Обычно Акико пользовалась прислугой, как и Сато, но сегодня стряпня составляла часть ее подарка, и вечером слуги не были допущены в эту часть дома.
Акико сервировала блюдо и добавила немного подогретого сакэ. Она наблюдала за тем, как Сато и Ёко разговаривали приглушенными голосами. Акико хорошо подготовила девушку. Ёко знала, чего ожидать и чего ожидали от нее.
Акико поднялась и бесшумно подошла к краю фусума. На минуту ее тонкая рука задержалась на легкой деревянной раме. Звук их голосов обдал ее горячей волной, прежде чем она задвинула за собой бумажную дверь.
Но она не ушла из дома. Вместо этого она свернула налево и вошла в крошечную — в два татами — комнатку. Осторожно прикрыв фусума, заскользила коленями по соломенным циновкам, пока не добралась до сёдзи, смежных той комнате, в которой оставались Сато и Ёко.
Перегородка состояла из множества длинных и узких декоративных планок, приятных для глаз. Не так давно, с тех пор как она стала бывать у Сато, Акико незаметно расшатала одну из планок, и та теперь легко убиралась.
Через эту щель она наблюдала за Сато и Ёко. Они уже закончили соба, сакэ оставалось совсем немного. Они сидели очень близко друг от друга. Усаживаясь на своем наблюдательном посту, Акико приготовилась к тому, что должно было произойти.
Сато сидел спиной к ней, ей было видно, как двинулась его рука к кимоно Ёко — Акико знала, что не стоит преподносить Сато девушку в западном костюме, — и оно мягко соскользнуло вниз, обнажая белое плечо.
Акико затаила дыхание, увидев, как заиграло обнажившееся тело девушки. Глаза Сато были прикованы к груди Ёко, серо-коричневое кимоно лежало на татами, все еще прикрывая ее бедра. Тут Сато наклонил голову, и Ёко откинулась назад. Ее пальцы начали ласкать его уши, пока язык его нежно скользил по ее соскам.
Акико обхватила руками свою грудь с набухшими сосками, почувствовав, как в ней просыпается таинственное пламя. Во рту у нее пересохло, и ей захотелось глотнуть сакэ, чтобы погасить жажду.
Она почти уступила Сато сегодня. Это поразило ее как гром среди ясного неба. Было довольно легко держать его на расстоянии вытянутой руки все эти долгие недели, ей было отвратительно вожделение, туманившее его взгляд. Но сегодня все было иначе.
Ёко уже была полностью обнажена. Открытый рот Сато облизывал и посасывал ее плоть так яростно, что Акико почувствовала, как она сама распаляется, напрягаясь, будто это с ней занимался любовью Сато.
Почему? Что изменилось? Акико анализировала свое сознание, как учил ее Сунь Сюнь давным-давно: “Раздели свою память на четыре части, затем подели их на восемь, затем — на шестнадцать, и так далее. Постепенно, — говорил он ей, — ты обнаружишь деталь, которую искала, потому что твои чувства — самые сильные рецепторы. Они регистрируют все; это только твое сознание отфильтровывает лишь то, что считает важным. Ты должна усвоить урок — сложнейший из уроков, — а именно: твое сознание часто делает неправильный выбор”.
И теперь, когда ее глазам представали эротические картины, разворачивающиеся прямо перед щелью в сёдзи, Акико начала делить на