— сказал он, — самый пик его я пропустил. Она терпеливо дождалась, когда он откроет дверь в свой номер.
— Однажды во время небольшого землетрясения я была в Лос-Анджелесе, — доверительно сказала она. — Все было так же, хотя мне говорили, что здешнее было много хуже. И никто не обратил на него ни малейшего внимания. Как будто вообще ничего не было.
— Японцы смотрят на это несколько иначе, — сказал Николас, направляясь в ванную комнату и включая краны. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум льющейся воды. — Они воспринимают землетрясения как часть живой природы. Для калифорнийцев же это как смерть: они предпочитают не думать об этом.
Спустя пятнадцать минут, приняв вначале горячий душ, а затем — ледяной, он появился, обернутый полотенцем. Николас снял пластиковый чехол, который закрывал гипсовые повязки на пальцах, чтобы они не намокли.
— Я действительно рад, что вы здесь.
— Отлично! — Она глядела на его руку. — Вообще-то я прибыла по поручению Минка. Сейчас центр тяжести переместился с момента вашей с ним встречи на прошлой неделе. С Проторова на “Тэндзи”.
Наверное, его сковывала усталость или, может, Акико все еще была у него в голове. Как она смогла полностью превратиться в Юко или в некое подобие Юко, которую он все еще держит в памяти, как святыню и символ чистоты? Возможно, это только игра воображения, но он определенно чувствовал, что “ками” его первой возлюбленной каким-то чудом сохраняет ее живой образ, наполняя его сердце любовью и страстью там, где раньше жила только ненависть и жажда мести. В конечном счете все это, вероятно, глупо с его стороны, но он так не думал. Он слишком хорошо знал, как тесно переплетаются жизнь и смерть.
Во всяком случае, он не уловил фальши в ее голосе, что в нормальных условиях сделал бы без труда. Он не был настроен на этот разговор, мысли его витали в других местах. Расслабив свои натруженные мышцы, он рассеялся, рассредоточился и потому был уязвим.
— Это совсем неплохо, — ответил он, поворачиваясь к шкафу за чистой одеждой, — потому что Проторов уже перестал быть угрозой для кого бы то ни было.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила Таня, хотя отлично знала ответ.
— Я хочу сказать, — ответил Николас, — что я его убил. — Он обернулся к ней вовремя, чтобы увидеть удивление в ее глазах, когда он закончил. — Я раскрыл тайну “Тэндзи”.
Таню будто громом поразило. После ужасной новости, полученной от Русилова, она почти совсем потеряла надежду. Какие теперь остались шансы на встречу в верхах КГБ — ГРУ? Она знала Мироненко. Собственно, он был ее первым любовником. Именно она сделала его участником оси Проторова. Это произошло как раз перед тем, как она окончила спецшколу на Урале. Мироненко вместе с несколькими другими энергичными, предприимчивыми офицерами ГРУ прибыл с трехдневной инспекцией общежитии и учебных классов школы.
Из всех приехавших Проторов считал Мироненко самым для себя полезным в будущем, потому и пригласил в первую очередь именно его.
Ночью Проторов отправил Таню в его номер. Девушка изголодалась по сексу, накал ее чувств совпал с пиком физиологической потребности. Перед этим сочетанием Мироненко устоять не смог — как это случилось бы почти с каждым мужчиной.
Таня была первой ниточкой, связавшей его с Проторовым: после этого визита Мироненко не хотел рвать с ней отношения. Их роман тянулся всю весну.
Но настало лето, а для Тани это означало конец учебы. Поскольку у Проторова было для нее еще одно задание, куда более рискованное, которое могла выполнить только она, он подстроил так, что жена Мироненко узнала о пассии своего благоверного. Тот понес наказание и оставил Таню. Последовавшее вмешательство Проторова спасло его семью и карьеру. Поэтому, а отчасти потому, что его политические симпатии были схожи с воззрениями Проторова, Мироненко оказался в его лагере.
А тем временем Проторов убрал Таню из спецшколы, предоставив ей возможность самостоятельно проникнуть в самую сердцевину диссидентской организации ее брата Михаила. С его точки зрения, риска тут не было никакого. Проторов хорошо знал, что сердцем Таня на стороне отца, что она рассматривает поведение Михаила как предательство по отношению к их семье. И Проторов направлял неявно работу своих инструкторов во время ее подготовки именно под этим углом.
Со своей стороны Михаил был вне себя