он подходил к гробу, пока я спала. Как иначе туда мог попасть конверт? Так что, возможно, он на самом деле целовал меня. И здесь, и там, и почти повсюду? Пока я дрыхла мертвецким сном.
Что еще он со мной делал?
Вероятно, больше ничего, иначе не преминул бы похвастаться.
Но от одной мысли о том, что губы какого-то незнакомого мужика слюнявили ее, стало не по себе.
«А ты небось считаешь МИРа незнакомцем? – вопрошал внутренний голос. – Конечно, вы не встречались, но отношения ведь поддерживаете...»
"Это он поддерживает.
И контактировал со мной, если не шутит.
Так что мы уже не совсем чужие.
Да. Как же. Он всю меня облизал, а я даже понятия не имею, как он выглядит. Не знаю, красивый он или отвратительный. Насколько я могу судить, он может быть избегающим общества людей монстром с гнилыми зубами и кровоточащими язвами.
И даже если это самый привлекательный и удивительный из людей, когда-либо живших на нашей планете, он не имел никакого права на подобные вольности со спящей девушкой.
Больной со странностями".
Со странностями? Шутить изволите? Да ведь он натравил на тебя ротвейлера и заставил улечься почти голышом в гроб, выглядевший ну тютелька в тютельку как уже бывший в употреблении, а ты делаешь такие удивленные глаза, мол, возможно, немного со странностями?
Спустись на землю. Если повезло, то, может, он и не сделал ничего хуже, чем засунуть тебе туда язык.
"Сама напросилась, – подначивала она себя. – Как это меня характеризует?
Говорит о том, что либо я глупа, либо безумна.
Брейс прав – я действительно не знаю меры. Что, впрочем, еще не дает ему право вмешиваться".
– Ты действительно все испортил, – пробубнила она.
Приняв душ, Джейн подумала о том, чтобы позвонить Дону и предупредить его, что заболела и не выйдет сегодня на работу. И, учитывая то, что сегодня суббота, а в воскресенье и понедельник библиотека закрыта, у нее были бы трехдневные выходные.
Целых три дня, чтобы делать только то, что она пожелает.
Сейчас хотелось только прилечь на кровать и забыться.
Нужно уснуть и забыть: размолвку с Брейсом, стычки с собакой и с бомжами у речки – уснуть и больше не беспокоиться о том, что Игра может закончиться.
В записке было сказано: «Я с тобой свяжусь». Сильно смахивает на отставку. "Может, у МИРа закончились деньги, – подумала Джейн. – Или, может, он устал от Игры... или от меня.
Или просто Игра закончилась – прошла все этапы, какие там у нее были, и подошла к своему логическому завершению.
Если она закончилась, почему он тогда об этом не сказал?
Кто знает?
Вероятно, она не закончилась. «У тебя есть я, а у меня – ты. И еще у нас Игра. Кто может пожелать большего?» Совсем непохоже на объявление о завершении Игры.
Это всего лишь антракт.
Хочет дать мне ночь или две отдыха, только и всего.
Понимает, что я прошла через довольно тяжкие испытания и мне необходимо отдохнуть и поправить здоровье.
Что ж, весьма кстати. Я действительно в этом нуждаюсь".
Поскольку, по всей видимости, МИР не намеревался давать заданий на сегодняшнюю ночь, Джейн передумала сказываться больной. Она пойдет на работу как обычно, затем после закрытия библиотеки поедет прямо домой и завалится спать – ведь ей не нужно будет выходить на работу до обеда во вторник.
Времени еще хватало не только на то, чтобы одеться и отправиться на работу, но и на еду, так что Джейн пошла на кухню. Она намеревалась приготовить кофе, яичницу с беконом и тосты.
Но удовольствовалась лишь кофе и двумя тостами.
Остальное, как ей показалось, требовало слишком больших усилий.
Намазав тосты маслом, она даже поленилась положить сверху варенье. Без варенья корочки были слишком сухи, поэтому она выгрызла лишь серединки. Пропитавшиеся маслом, они были очень приятны на вкус.
Рабочий день Джейн в публичной библиотеке Доннервилля был знаменателен тем, чего не случилось.
Она не вышла из оцепенения, притупившего чувства и восприятие.
Конверт-сюрприз от МИРа так и не появился.
Не удалось уснуть, хотя во время обеденного перерыва она заперлась в своем кабинете, задвинула жалюзи и опустила голову на стол в надежде подремать.
Брейс не позвонил.
Она не стала обедать.
Брейс не зашел.
Она ему не позвонила.
Она не попросила Дона подняться с ней наверх, чтобы закрыть хранилище, когда пришло время закрываться.
Бродя одна во мраке стеллажей, она не испытывала