и села на пол около Пинетти.
– А что наверху? – спросил я Мастрони.
– Думаю, все заперлись в своих номерах. Я никого не встретил, когда спускался. В лесу они были все до одного, а потом вдруг исчезли, как стая птиц. Только начни в них стрелять, и нет ни одной. Наши друзья, должно быть, закутались в одеяла, надеясь переждать непогоду.
– А со стороны кухни? Ведь туда есть проход из ресторана?
– Ну конечно, – произнес голос Шарриака.

* * *

Он бесшумно вошел за нашими спинами, пройдя через служебную дверь. Я много раз видел, как входил и выходил официант, но, поскольку мы никогда не пользовались ей, вспомнил о ней слишком поздно. Почему-то у меня в мозгу засело, что в ресторане только один вход, и сейчас я проклинал себя за невнимательность.
Шарриак наставил на нас ружье между Мастрони и мной (может быть, немного ближе ко мне). Очки на его носу сидели криво, галстука не было. В мятом костюме, разорванном на плече и обвисшем на спине, он казался одетым в пижаму. Дельваль из осторожности держался сзади, готовый выскочить в кухню при малейшей опасности.
Шарриак ухмылялся. Положение было ужасным, но с виду он был вполне нормальным, таким, каким мы его всегда знали: уверенным в себе, внимательным и слегка презрительным.
– Привет. Вы по-хорошему кладете оружие, и вам не будет больно, – медленно произнес он.
Лоранс закрыла лицо руками и заплакала. Мне же эта сцена из полицейского фильма показалась скорее смешной. Странно, но я совсем не испытывал страха. Мне казалось, что игра продолжается и что сейчас мне влепят игрушечную пулю, которая просто оставит красное пятно на моем пиджаке. А может быть, и настоящую пулю, но все равно это будет игра.
– А не положить ли тебе свое? Нас двое, а ты один...
– Верно. Но одного-то я уж точно прикончу. Вопрос на сто тысяч франков: кого именно? Или обоих, как знать...
Дельваль, почуяв запах жареного, отступил в спасительную тень. Шарриак повел стволом.
– При малейшем движении я стреляю! Не проведем же мы так всю ночь... Карсевиль, до чего же ты упрям! Почему ты не хочешь признать, что проиграл? У меня и в мыслях не было попасть в кого-либо. Но слишком уж высоко подняли ставки там... Как теперь выйти из создавшегося положения?
Если бы Шарриак пустился в свои бесконечные поучительные разглагольствования, у нас, возможно, и появился бы шанс утихомирить его. Надо было вынудить его говорить, следя в то же время за его глазами.
– А ты как думаешь? – спросил я.
Все испортила Лоранс. Усмотрев надежду на перемирие, она встала и начала что-то говорить.
Мастрони выстрелил, Шарриак тоже, а я же мгновенно нырнул под стол и с шумом опрокинул его столешницей вперед.
Прошло несколько секунд. Вопреки тому, что читаешь в книгах, вечностью они мне не показались, наоборот, секунды оказались слишком короткими. Все окуталось непроницаемой тишиной. Пахло порохом – в воздухе разлился терпкий запах серы. Очень медленно высунув голову, я отважился выглянуть.
Мастрони лежал на полу недалеко от Пинетти. Лоранс лежала рядом с ним. Шарриака не было. От него осталось только облачко, дымка, зависшая у двери.
Я встал на четвереньки, чтобы вылезти из своего укрытия. От этого движения, должно быть, сломалось треснутое ребро – боль пронзила всю грудь. С трудом передвигаясь, не выпуская из рук карабина, я на коленях подполз к лежащим.
Раненым оказался Мастрони. Увидев меня, он вяло улыбнулся.
– Крупная дробь, – пробормотал он. – Эта сволочь выстрелила дробью. В ногу попал, гад. Но ничего страшного. Займись девчонкой.
Капельки крови одна за другой выступали на его разодранной штанине между лодыжкой и коленом.
Не поднимаясь с колен, я повернулся к Лоранс. Если она получила часть заряда, то должна быть мертва. Но ее глаза открылись, когда я наклонился над ней.
– Все в порядке? – как можно мягче спросил я.
Лоранс моргнула. Крови на ее теле не было видно.
– Я испугалась... – тихо проговорила она.
Из ее глаз потекли слезы. Я похлопал Лоранс по руке.
– Попробуйте помочь Мастрони.
Тот вытянул руку в нашу сторону.
– Смешно, – недоуменно выговорил он, – но я почти ничего не чувствую. Думаю, для Олимпийских игр он не подходит. Он целился в тебя, я понял, что он вот-вот выстрелит, и опередил его. Он, верно, покачнулся и попал в меня. Вот так-то спасать тебе жизнь! А ему, кажется, тоже досталось.
Мастрони