бы одним словом разрядить чуть было не возникшую напряженную обстановку, уточнив с самого начала цели и правила игры. Если можно было бы в конце стажировки дать ей оценку, я бы обязательно им об этом сказал. Но дель Рьеко прятался: мы не видели его уже сутки. Натали и его ассистент тоже больше не показывались. Я не понимал, зачем нужен ассистент, голоса которого никто не слышал.
За ужином команды разделились. Каждая заняла отдельный стол. Вместо двух столов на шесть человек и одного для четырех теперь был один стол на шестерых и два для пятерых. Это мелочь, но из тех, к которым я отношусь очень внимательно. Я непроизвольно фиксирую способ размещения людей в пространстве, незначительные знаки, которыми они обмениваются, почти незаметные пустяки, из которых складывается общее впечатление. Наши чувства их регистрируют и анализируют независимо от воли, и в конечном счете вырисовывается суждение, всегда верное, хотя и необъяснимое. Здесь я немного опережал остальных: я умею на лету схватить выражение, жест, знаю, что они означают, понимаю, что наша телесная оболочка постоянно выдает нас и надо только внимательно смотреть.
Равным образом и гул голосов свидетельствует о душевном состоянии собеседников. Не содержание разговоров, а только шум, звучание голосов. У нас беседа была неторопливой, тихой, спокойной, означающей разрядку после утомительного дня. Ничего не осталось от обеденных атак под звон медных труб и грохот барабанов. Расслабленные тела, умиротворенные лица, вытянутые ноги, опущенные плечи говорили об отдыхе воинов. Никто не готовился к атаке, все урчало, словно замолкающий мотор.

* * *

Выпив кофе, я вышел на ритуальную прогулку по берегу озера. Небо все еще было затянуто облаками, слабый ветерок шевелил иголки пихт. На крыльце Мэрилин курила сигарету. Хирш остался в баре и играл в шахматы с Дельвалем, специалистом по информатике из команды Шарриака. Может, они старались улучшить компьютер – чемпион мира по шахматам.
У пристани, на своем валуне, уже сидела Лоранс Карре в длинном платье. Я прислонился к свае.
– Вы сейчас мне скажете, чтобы я не лез не в свое дело, но у вас и вправду усталый вид...
Она глубоко вздохнула.
– Днем я получила известие из дома, поэтому и опоздала на обед. Небольшие проблемы. Но это мешает сосредоточиться. Так что я разрядилась на Шарриаке. Тем хуже для него.
– Мне повезло, что не я стоял на линии огня.
Она улыбнулась:
– Да. Но вам бы и не досталось.
– Он хотел испытать вас.
– Конечно. Дель Рьеко донимает нас своими тестами, и вдруг все начинают тестировать друг друга. Все это утомительно, правда? Я не остановила его сразу, у меня просто не было сил. Стресс. Все одно к одному, понимаете?
Я промолчал. Если Лоранс захочет поделиться со мной личными переживаниями, она сделает это. Мне они были не настолько интересны, чтобы настаивать. Лоранс нравилась мне, я восхищался ее умением держать удар, но не забывал ни на секунду, для чего мы здесь. Эта навязчивая мысль затмевала все остальное. Должен признать: Лоранс была красива, особенно сейчас, когда темнота скрадывала бледность ее лица. Странно, но мои гормоны дремали. Я не смотрел ни на ее грудь, ни на бедра; с закрытыми глазами я бы не смог их вспомнить.
Лоранс посмотрела в сторону леса и сказала:
– Очень темно. Но сегодня мы еще не узнаем, что нас ждет в конце пути.
– Вот видите, вы не держите обещаний...
– Знаю. Потому я никогда ничего не обещаю.
Я лениво потянулся, чуть не зевнул.
– А я знаю, какой будет конец.
– Какой?
– Другая дорога, а за ней еще одна.
– Так что же, конца не будет?
– Почему же? Идя по кругу, всегда приходишь к отправной точке.
– Тогда лучше оставаться на одном месте, – заключила она. – Это хайку?
– Нет. Хайку заставляет мыслить. Ощущение же суетности всего сущего, наоборот, мешает размышлять.
Она проворчала что-то в ответ.
Внезапное появление Шарриака прервало наш вялый диалог. Мы и не слышали, как он подошел. Шарриак совершенно неожиданно возник между нами. Он был в том же костюме и галстуке, неуместных среди дикой природы.
– Добрый вечер, влюбленные! – звонко крикнул Шарриак.
Лоранс взглянула на него так, будто увидела таракана в тарелке супа, – с отвращением, смешанным с изумлением. "Это уж слишком", – подумал я. Почему Лоранс так его возненавидела? Потому что он напал на нее, когда