в постановке неразрешимых задач собеседнику: бег по пересеченной местности с упоминанием непоправимых недостатков. Моран разыграл сногсшибательный номер с южанином, который якобы был заикой, но всемирно известным экспертом по редким металлам, чем вызвал взрыв хохота. По окончании интервью директор по найму составлял краткую заметку с заключением о целесообразности приема на работу. Мне достался в партнеры мужчина с арабской фамилией эль-Фатави или что-то в этом роде, и я решил нанять его в качестве начальника службы безопасности при условии, что он быстро предоставит мне сведения о своей судимости – я сразу сообразил, что в этом и заключалась ловушка. Затем я очутился перед Шаламоном и предложил свою кандидатуру на должность ответственного за обучение. Несчастный не нашел для меня нужных вопросов, так и не узнав, что, предположительно, меня отстранили от преподавательской деятельности за сексуальные домогательства, и принял на работу.
Уже к вечеру мы должны были защищать противоположные точки зрения за тремя "круглыми столами". За первым речь шла о допинге спортсменов, за вторым – о либерализации марихуаны, а за последним – о судьбе малолетних преступников. Упражнение походило на главный устный экзамен в Национальной школе управления, где необходимо уметь в течение десяти минут рассуждать на любую предложенную совершенно незнакомую тему, скрывая свою некомпетентность. В свое время я достаточно поучаствовал в заседаниях руководства, и подобное упражнение не представляло для меня никаких трудностей. Я снова заметил, что меня не сталкивали ни с Шарриаком, ни с Лоранс Карре. Они явно применяли систему отбора и лучших старались не ставить лицом к лицу. По крайней мере к такому нескромному выводу я пришел к концу дня.
За ужином мы заняли те же места, что и накануне. Меня всегда изумляла быстрота обретения привычек. У каждого уже был свой стул, вскоре таковыми станут и кольца для салфеток. Произошли лишь две или три перемены: Лоранс Карре, уставшая от шоу Морана, пересела за наш стол, а Шаламон присоединился к четверке. Начало проявляться родство душ: Моран и его услужливое окружение – единственный укомплектованный стол, чуть подальше – заброшенная пятерка и наш кружок: Карре, Шарриак, Хирш, Пинетти и я. Группа Морана шумела меньше, чем накануне: сказывался утомительный день, поглотивший их энергию. В другом конце столовой молча жевали Шаламон и дама в свитере в компании эль-Фатави и лысого.
– Ну что ж, – усаживаясь, проговорил Пинетти, – мне лестно сидеть рядом с сильнейшими.
– Это еще неизвестно, – возразила Лоранс Карре.
Пинетти повертел в руках вилку.
– Ладно, ладно, это все заметили. Иногда, правда, непонятно, куда они клонят, но в основном все ясно.
На лице Лоранс Карре появилось скептическое выражение. Губы Шарриака дрогнули в полусаркастической усмешке.
– Мадам осторожничает, – прокомментировал он. – Я тоже, чего греха таить. Нас рассматривают под всеми углами зрения. Такое впечатление, будто мы матрешки: внутри первой – вторая, во второй – третья и так далее.
– А в последней что? – спросил Хирш.
Шарриак поднял глаза к потолку:
– Кто знает? Может быть, бриллиант. Может быть, ничего.
– Полагаю, это зависит от каждого, – сказал Хирш. – Они не скрывают, что очищают нас лист за листом, как артишок. И смотрят, в какой момент мы треснем.
– Артишоки не трескаются, – заметила Лоранс Карре.
– Они нет, а мы – можем, – заключил Хирш.
На некоторое время воцарилось молчание – пока официант ставил на стол салат из зелени, украшенный кусочками швейцарского сыра.
– Я уже мечтаю о еде, в которой совсем не было бы сыра, ни крошки, – бросил Пинетти. – А то мы наберем килограммов по пятнадцать.
– Это все из-за коров, – сказал Хирш. – Нужно же сбывать их продукцию. Кстати, о коровах. Вам известно, что они портят озоновый слой? Газы в их кишечнике содержат огромное количество метана.
Лоранс Карре огорченно прищелкнула языком.
– Прошу вас... мы же за столом. Если пойдет разговор о желудочных проблемах жвачных животных, я лучше вернусь к Морану. Он, конечно, развязный, но не вульгарный.
Хирш порозовел от такой отповеди. Он поискал что-нибудь хлесткое в ответ, но, ничего не найдя, уткнулся в свою тарелку. Шарриак смотрел на него с нескрываемым весельем, потом взглянул на Лоранс Карре и потянулся на стуле:
– Эх, обожаю такие