так чувствует себя волк, возвратившись в свое логово и почуяв запах чужака. Будь Фрэнк волком, шерсть на загривке у него встала бы дыбом.
Вместо этого он последовал условному инстинкту человека конца двадцатого века — пошел звонить в полицию. Толку, конечно, не будет. Но так надо, он точно знал: два года назад у него вынесли телевизор и стереосистему. Звонить надо не потому, что полиция найдет украденное, а потому что иначе страховая компания не возместит ущерб.
Только у телефона до Фрэнка дошло, что это не обычная кража, что телевизор и стереосистема остались нетронутыми. И только теперь он понял, кого винить.
Едва Дейли потянулся к трубке, как что-то тяжелое опустилось ему на затылок и он упал. Падая, задел головой телефон — посыпались искры из глаз.
Секунду спустя на него кто-то прыгнул и прижал к лицу что-то мягкое и вонючее, что могло быть только тряпкой в хлороформе.
Фрэнк бился. Выкручивался. Боролся. И наконец, обмяк, задержав дыхание.
Несколько секунд, которые пришлось так пролежать, казались вечностью. Легкие требовали воздуха, сердце нещадно колотилось, зато враг расслабился, самую малость. Больше и не требовалось.
Фрэнк сбросил его с себя и вскочил, чтобы добить, пока тот лежит. Но враг был слишком ловок, а у Фрэнка от хлороформа кружилась голова. Противник увернулся и встал на ноги.
Теперь Дейли его разглядел: черные джинсы и футболка, рыжеватые волосы, струйка крови из носа. Фрэнк бросился вперед, но боль в ребрах мешала двигаться, не давала как следует выпрямиться.
Враг успел добежать до выхода.
— Клод! — крикнул он наружу, выскочил и захлопнул за собой дверь.
Фрэнк схватился за ручку, но она не поворачивалась. Неудавшийся киллер держал ее с той стороны. Внезапно она распахнулась, ударив Дейли по голове и отбросив назад. В двери показалось окровавленное лицо, позади него — еще одно, смуглое и злое. Опять запахло хлороформом.
Им двигал страх, а спас — футбол. Идти в нападение Фрэнк научился еще в школе. Он нагнул голову и рванул вперед.
Атака застала их врасплох: они не удержали равновесия и отступили к лестнице. Фрэнк продолжал напирать, пока все трое не покатились вниз водоворотом ушибленных голов и размахивающих кулаков.
Сквозь грохот донесся голос:
— Эй! Что тут происходит?!
Драка тем временем докатилась до первого этажа. Нападавшие вскочили и метнулись к выходу, сбив по пути Карлоса — соседа — и выбив у него из рук пакеты с продуктами.
— Эй! — только и смог крикнуть тот.
Фрэнк поднялся, уцепившись за перила, и бросился на улицу... Поздно. Враги прыгнули в черный грузовичок, припаркованный у соседнего дома. Дейли побежал за ними, надеясь разглядеть номер, но они мгновенно сорвались с места и уехали.
— Господи, — простонал он. Ребра нестерпимо болели. Его догнал Карлос с головкой лука в руках.
— Фрэнк, что здесь творится?!

Глава 27

Оззи Вилас подготовил образцы. Вирусы чрезвычайно малы — в типографской точке уместится несколько миллионов вирусных частиц. В крови и тканях они рассредоточены, к тому же их количество варьируется в зависимости от инфекции. Поэтому исследователи предпочитают выращивать образцы искусственно, обычно на срезах обезьяньей почечной ткани. Иногда для репликации используют так называемую полимеразную цепную реакцию.
Подготовленные образцы с повышенной концентрацией вируса были запечатаны в металлические контейнеры со значком бактериологической угрозы.
В Национальном институте здоровья работало немало операторов электронного микроскопа — Энни постоянно прибегала к их услугам, потому что терпеть не могла возиться с этим сама. Каждый огромный агрегат требовал отдельной изолированной комнаты — обычно в подвале и, естественно, без окон. Потому ей там и не нравилось. Как будто тебя заживо похоронили.
Энни заглянула в микроскоп и нахмурилась. Вирус гриппа напоминает мячик с шишечками и наростами на поверхности. Это поверхностные антигены — гемагглютинин и нейраминидаза. У каждого штамма их форма различна. Иммунитет к одному конкретному штамму означает, что иммунная система организма распознает форму антигенов и нейтрализует их. Образец, на который смотрела Энни, выглядел... странно. Такой вирусной частицы она еще не видела. Она казалась скользкой, как будто вымазанной в какой-то слизи.
Энни вгляделась пристальнее. В микроскопе может что угодно померещиться.