— стопроцентный федерал, — отрезал Фрэнк. Главное — заговорить им зубы, поводить кругами, пока речь сама не зайдет о Копервике. Фрэнк принялся бросаться именами и сплетнями: — В Сент-Олбансе его звали Эл Бог.
— Кого его? — не понял Брайан.
— Вице-президента, — объяснил Марк. — Это он про вице-президента.
— Соединенных Штатов?!
— Разумеется.
— Что за Сент-Олбанс? — Брайан приканчивал третью пол-литровую кружку.
— Начальная школа, — раскололся Фрэнк. — Тебе еще заказать?
— Нет, я...
— Официант!
Фрэнк спросил Марка, как тот попал на эту работу, и внимательно слушал пространный рассказ про подружку, увлекавшуюся океанологией. Потом поговорили про глобальное потепление и ледяные шапки, которые, оказывается, разрушаются с пугающей скоростью. К девяти вечера Фрэнк узнал, что у Брайана есть умственно отсталый брат и что Марк дважды заражался триппером — сначала в колледже, потом во время поездки в Индию.
— Слава Богу, что хоть не мягкий шанкр, — заключил Марк. Если умение слушать — искусство, то Фрэнк был в нем виртуозом. Ему рассказывали всё — потому что он был душкой, потому что он все понимал. Даже то, что говорилось не словами.
— И как там, на Копервике?
Марк рассмеялся. В отличие от Брайана он еще не допился до потери соображения.
— Хрен с ним, с засекреченным, — успокоил его Фрэнк, — что бы это ни было. Сам Копервик-то какой? Как там?
— Снежно! — с готовностью ответил Брайан. — На земле снега — целые кучи!
— Да ну?
— Точно!
— Подумать только, — не унимался Фрэнк. — Вот вы туда приплыли, там кучи снега, и... что вы там нашли?
— А ты весь из себя настойчивый, да? — спросил Брайан, глядя из-за огромной полупустой кружки.
— Ага, — кивнул Фрэнк.
— Ну что ж, — ответил Брайан, старательно произнося каждое слово, — настойчивость — качество, достойное поощрения.
— Я тоже так думаю.
— Я скажу, что мы нашли. — Брайан лег грудью на стол, вяло отмахиваясь от бессвязных увещеваний Марка. — Мы нашли...
— Брайан! — воскликнул Марк.
— Большую. Белую. Лошадь.
— Господи! — хмыкнул Марк и встал из-за стола.
— Что-что? — переспросил Фрэнк, не сводя с Брайана глаз.
— Лошадь, — с готовностью повторил Брайан.
— Нам пора, — сказал Марк, ухватив приятеля за локоть. — Завтра вставать в шесть утра.
— Мне не надо вставать в шесть утра! — пьяным тоном захныкал Брайан.
— Нет, надо, — отрезал Марк и заставил его подняться.
— Что за лошадь? — в последний раз решил попытать счастья Фрэнк.
Марк покачал головой, бросил на стол несколько банкнот и потащил Брайана к выходу.
— Огроменная! — гаркнул тот с порога. — Прямо с церковь!
И расхохотался. Затем они ушли.

Глава 10

Вашингтон, 31 марта 1998 года
Вашингтон — это не что иное, как политический Диснейленд. Куда ни кинь — памятники, таблички, дома-музеи и снова памятники. История прямо вокруг, от нее никуда не деться.
Там стреляли в Рейгана, наверное, в сотый раз, да-да, прямо там, рядом с «Хилтоном» (подумать только). А вон в том фонтане искупалась стриптизерша, любовница как его там?.. А, Уилбура Миллса (подумать только). Фрэнк повернул налево, на Массачусетс-авеню и вскоре выехал на площадь Шеридан, ту, что с круговым разворотом. А здесь, прямо здесь, взорвалась машина Орландо Летельера.
Пока перед мысленным взором мелькал подробный перечень былых сенсаций, Фрэнк плелся из пробки в пробку, выискивая, как бы припарковаться поближе к клубу «Космос».
Его автомобиль, большой белый «сааб» — маркетинговый провал компании образца девяностого года, — был куплен вскоре после того, как Дейли взяли в «Пост». Моника Кингстон, тогдашняя подружка, утверждала, что новые машины ее возбуждают. Новые машины, по ее мнению, благоухают «денежными феромонами». На деле она взялась это доказывать минут через десять после того, как «сааб» полностью перешел в распоряжение Фрэнка, что едва не стоило им обоим жизни, а ему еще и новенькой машины.
Моника давно его бросила, «сааб» остался. Теперь он одряхлел и начал часто ломаться. Если бы не воспоминания, Фрэнк давно бы его поменял. Зато на дороге «саабу» нет равных.
Припарковаться было негде. Все заняли курьерские грузовички и лимузины с дипломатическими номерами. Фрэнк отъехал уже за четыре квартала. Странно, если подумать: человек, который пять раз в неделю пробегает утром по семь-восемь километров, никогда не ходит пешком. По крайней мере