к кровати стул для гостей и сел. Шли минуты. Глаза отца были открыты, хотя сказать наверняка, в сознании ли он, Фрэнк бы не решился. Вдруг голова отца повернулась, и стеклянный взгляд уставился на Фрэнка.
— Привет, — сказал Фрэнк. Отец моргнул.
Они сидели долго. Отец явно уже не мог говорить, а Фрэнк не знал, что сказать. Потом он взял отца за руку — ладонь оказалась на удивление грубой. Хотя удивляться не стоило — проработай столько лет на заводе... Фрэнк слегка сжал руку в своих и внезапно произнес за обоих:
— Прости. Прости, что все вышло так... плохо.
Отец снова моргнул. Вдруг его рука сжалась, и он притянул сына к себе. Голова дрогнула, а уголки губ скривились в слабой улыбке — что теперь поделаешь!
На мгновение Фрэнку показалось, что у отца на глаза навернулись слезы, но тут до него дошло, что плачет он сам.
Сердце судорожно всколыхнулось в груди, и к горлу подступил острый, режущий комок.
Старик отвел глаза, и все стало как прежде. Они долго сидели молча, держась за руки. Перед глазами Фрэнка мелькало детство: мама, завод, школа, магазин, сад, футбольное поле... Господи!
Отец дернулся, хрипло вздохнул и умер.
Дафни пригласила погостить: «Твоя комната ничуть не изменилась, Фрэнк меня в нее не пускал». Дейли отказался, объяснив, что заплатил за гостиницу вперед. Зато поминок, которые превратились в посиделки для неунывающих скорбящих, избежать не удалось. Приехав в место, которое он до сих пор в мыслях называл домом, Дейли с огорчением обнаружил, что садик запущен, розы не подрезаны, а клумбы пустуют. Блудный сын рассеянным взглядом скользнул по проекционному телевизору и кожаному дивану.
Друзья отца позвали на кухню выпить.
— Тащи сюда стул, Фрэнки!
— Надеюсь, не ты платишь за гроб? Ты хоть когда-нибудь такой видел?!
— Я сначала подумал, что тут королевские похороны!
— Дай молодому Фрэнку пивка — смотри, какой он бледный!
— Со всеми причиндалами, красного дерева! — воскликнул кто-то. — Твой отец был бы в восторге!
— Фрэнки, сядь, не маячь. Видел его там? Лежит себе, с понтом, прям как Джон Гувер!
Дядя Сид:
— По-моему, его подменили! Он никогда так хорошо не выглядел!
— Точно! Когда ты видел на его лице румянец?
— Никогда, — согласился Фрэнк.
— А бритым ты его видел?
Так все и продолжалось. Женщины в гостиной тихо переговаривались, а из кухни доносились звон бокалов, ругань, анекдоты и взрывы хохота.
Фрэнк просидел до десяти вечера и за это время узнал об отце больше, чем за всю прошлую жизнь. Впервые, пообщавшись с его друзьями, он начал понимать, как отца можно было любить. И прощать.
На следующий день он поехал с рыдающей Дафни на кладбище Холи-Кросс. Священник произнес несколько слов, Фрэнк бросил горсть земли на крышку гроба. Настала пора возвращаться.
— Ты должен взглянуть на его вещи! — всхлипнула Дафни. — Может, захочешь что-то забрать себе?
Проще было подчиниться, чем спорить, и Фрэнк проводил ее обратно.
— Все в спальне, — сказала она. — Их не так уж много. Фрэнк не слишком интересовался вещами.
Фрэнк вошел в спальню, где на кровати аккуратной стопкой была сложена одежда. Пара мятых спортивных костюмов, полдюжины широких брюк на проволочных вешалках, две коробки с рубашками, недавно из химчистки, темно-синий пиджак. Фрэнк, стесняясь сам себя, примерил пиджак и удивился — он оказался маловат в плечах. Дейли всю жизнь считал отца крупнее себя. Детская иллюзия.
Положив пиджак на кровать, он начал открывать ящики комода. Ничего интересного. Белье, носки и пара рубашек. На комоде — старые часы рядом с потрепанным бумажником.
Чувствуя себя настоящим вором, Фрэнк заглянул в бумажник. Двенадцать долларов, водительские права, «Виза», страховка, профсоюзный билет. В глубине, подальше от глаз Дафни, фотография мамы Фрэнка.
Дейли переложил снимок в свой бумажник и в последний раз осмотрелся.
— Мне пора возвращаться — работа, — объяснил он.
— Конечно, но...
— Звони, если что-нибудь понадобится.
— Неужели ты ничего не возьмешь?
— Нет, — покачал головой Фрэнк и направился к двери. — Отдай вещи в фонд помощи бездомным.
— Но альбомы, альбомы-то возьми! — вдруг воскликнула Дафни. — Нельзя же их просто выкинуть!
— Какие альбомы?
Дафни вылетела из комнаты и мгновение спустя вернулась со стопкой из трех пухлых альбомов для фотографий, обтянутых бордовым кожзаменителем с потертым золотым