она почти всегда умудрялась избежать невиннейшего прикосновения. Ее окружала аура простодушия, что удивляло еще сильнее, если принимать в расчет ум, в остроте которого сомневаться не приходилось. Настоящая гениальность! При этом шестиклассницы, с которыми Фрэнку приходилось общаться (он делал для «Поста» статью о среднем образовании), лучше разбирались в жизни.
Так или иначе, хотя Энни в целом совершенно не умела поддерживать беседу, о работе она говорила с удовольствием, да и с чувством юмора у нее все было в порядке.
Так Фрэнк осторожно вел беседу на безопасные темы и внимательно слушал. Это помогало. Энни на глазах успокаивалась, вскоре напряжение исчезло вовсе. Фрэнка иногда начинало беспокоить свое унаследованное от отца умение подстроиться под любого человека, сделаться идеальным дополнением к кому угодно, вне зависимости от того, зачем это надо. Опасный дар.
Но на этот раз даже воспоминание об отце, походить на которого ему хотелось меньше всего, не остановило Фрэнка. Как только Энни вернулась, он взял ее за руку и не отпустил, когда она неловко попыталась освободиться.
— Не дергайся, я к тебе не пристаю. Просто хочу посмотреть на твою руку.
— Зачем? — настороженно переспросила девушка, все еще опасаясь подвоха.
— Чтобы предсказать твое будущее.
— Не говори глупостей, — рассмеялась Энни.
— По-твоему, я не смогу предсказать будущее? — картинно обиделся Фрэнк.
— Нет.
— А вот и смогу.
Энни снова рассмеялась:
— Где этому учат, в школе предсказателей?
— Разумеется, нет, — с готовностью объяснил Фрэнк, — в «Американской школе хиромантии». Я там не учился, просто писал статью о хироманте. Видела вывески? Обычно это большая картонная ладонь с цифрами, выставленная в окне белого домика у шоссе, как правило, неподалеку от реставратора флагов и торговца золотыми рыбками. Вот я и подумал: «Кто к ним вообще ходит?»
— Люди с флагами, наверное. И с рыбками.
— И с руками, — кивнул Фрэнк. — В общем, я зашел к некоей мадам Рурак — «оракулу Хайатстауна» — и получил у нее разрешение поговорить с клиентами. Оказывается, это самые разные люди, причем совершенно обыкновенные.
— И что, вся эта хиромантия — полная ерунда?
— Не знаю, — пожал плечами Фрэнк, не отпуская ее руку.
— В чем же смысл? Зачем ходить к хироманту?
— Люди всегда уходят в хорошем настроении, — объяснил Фрэнк. — Своего рода утешение: «Все здесь, прямо на ладони, все записано». Что бы ты ни делал — купил акции «Интел», научился играть на гитаре, позвал Шерри Дадли на свидание, — все это уже не имеет никакого значения, ибо судьба предречена заранее линией жизни или сердца. Это людям и нравится. Снимает напряжение.
— Кто такая Шерри Дадли? — рассмеялась Энни.
— Не скажу.
Энни снова рассмеялась.
— Но ведь ты в это не веришь?
— Во что? В судьбу? — Он сжал ее руку в кулак, снова разогнул пальцы и пристально вгляделся в линии на ладони. — Конечно, верю. Я вижу... Ага! Новый человек в твоей жизни!
— Неужели? — с сомнением протянула она.
— Да. У вас будут замечательные отношения. Главное, ты не должна в нем сомневаться.
— И он, конечно, будет высоким смуглым красавцем?
— Посмотрим... — ответил Фрэнк. — Да, несомненно, высокий и довольно привлекательный. Смотри-ка, даже очень привлекательный! — Тут он покачал головой и нахмурился. — Не очень смуглый. Больше похож... не знаю, на ирландца. Голубые глаза, золотое сердце, никогда не упоминает Копервик — примерно так.
— Понятно.
— Постой, это еще не все! У него сентиментальная привязанность к старой машине, которую давно пора сменить.
— Случайно, не «сааб»? — хихикнула Энни. Фрэнк снова вгляделся в ее ладонь.
— Действительно «сааб»! С ума сойти! Тебе обязательно надо учиться! У тебя настоящий талант! Подумать только, ты даже на ладонь не смотрела!
Потом они пошли есть мороженое. Разговор перешел на родственников — поразительно, насколько разными бывают семьи! Род Энни шел от первых колонистов, чуть ли не с «Мэйфлауэра», и состоял в основном из известных ученых и биржевых акул.
— Родители очень часто устраивают благотворительные балы, чтобы мама могла без зазрения совести спускать огромные деньги на наряды.
— Неужели пресловутое старинное состояние?
— Не очень старинное. Дедушка разбогател во времена Великой депрессии. Играл на бирже — скупал все подряд. А у тебя какая семья?
— Никакой. У меня нет семьи.
—